Собрание сочинений в 2-х томах. Том 2

В две недели нашего здесь пребывания я столько со всеми стал знаком, что мог бы вам отвечать на все, о чем бы вы меня ни спросили; но, не зная, что для вас более интересно, покидаю перо, чтоб многословием моим вам не наскучить.

Не оставьте Даниловского. Прошу бога, чтоб сохранил в душе его неутомимость в подвигах для блага лексикона, а класть его можно на бирже в погреба Ауля и Вацена, кои стоят на нашем дворе. Когда контракт о доме возобновлять с ними будет надобно, то можно включить в него условие, чтоб лексикону лежать у них на бирже, и контракт явить в полиции для вящего обеспечения.

Отсюда мы очень скоро выедем. Если захотите одолжить меня письмом, то пошлите его в Дрезден. Желаю вам здоровья и прочих благ; не забудьте человека, который вас любит, с почтением и преданностию пребывая вашим покорнейшим слугою...

Ведая, что Петр Васильевич [1] обременен делами, не смею отнимать его времени особливым к нему письмом, но прошу вас покорно засвидетельствовать ему от нас наше нижайшее почтение, равно как и милостивой государыне Анне Сергеевне.

2

Монпелье, 25 января (5 февраля) 1778.

Дружеское письмо ваше, милостивый государь мой Яков Иванович, я получил и за уведомление о разрешении от бремени ее высочества приношу мою благодарность. Позвольте поздравить и вас, как россиянина, с сим благополучным происшествием для отечества нашего. Сделайте одолжение, уведомьте меня, какие были по сему случаю торжества и произвождения.

Радуюсь, что Смоленск и Белгород имеют толь достойного наместника,[2] и если б сделали вас в ту или другую губернию правителем наместничества или хотя на первый случай и вице-губернатором, то б советовал вам ехать; а меньше сего было б невыгодно для вас и для друзей ваших, которые, расставшись с вами, должны по крайней мере хотя тем утешаться, что вы счастливы.

Ведая, какое участие принимаете вы в нашем состоянии, почитаю за долг уведомить вас, что мы здоровы. Жена моя совершенно исцелилась от ver solitaire, который был причиною всей ее болезни. Остается только укрепить ее силы способом вод, для чего и считаем ехать в Спа. Оттуда, думаю, можем проехать с божиею помощию домой, жить да добра наживать.

Не скучаю вам описанием нашего вояжа, а скажу только, что он доказал мне истину пословицы: славны бубны за горами. Право, умные люди везде редки. Если здесь прежде нас жить начали, то по крайней мере мы, начиная жить, можем дать себе такую форму, какую хотим, и избегнуть тех неудобств и зол, которые здесь вкоренились. Nous commencons et ils finissent.[1] Я думаю, что тот, кто родился, несчастливее того, кто умирает.

A propos! Я вижу, что и лексикон наш умирает при самом своем рождении. Повивальная бабушки, то есть Даниловский, плохо его принимает. Я считал его за половину, а он еще около первых литер шатается. Уведомьте меня искренно, не спала ли у него охота. Я купил уже и le Grand Vocabulaire. В мае он его, верно, получит; но если молодец ленится, то пожалуйте, по привозе le Grand Vocabulaire, продайте скорее и деньги ко мне переведите; а я за здоровье Даниловского раздам их нищим, между которыми много будет за него богомольцев и из кавалеров св. Людовика.

Жена моя благодарит вас за приписание и приносит нам усерднейший поклон. Мы на сих днях едем в Марсель, а оттуда в Тулон смотреть вооружения.

Прости, м. г. мой Яков Иванович. Люби нас столько, сколь искренно мы вас любим и почитаем.

3

Париж, 3/14 апреля 1778.

Присылаю вам покорнейшее благодарение за последнее письмо ваше от 6 марта, почитаю как оное, так и участие, приемлемое вами в делах жизни моей, истинным знаком ваших ко мне милостей.

При оном получил я вексель на 1600 рублей. И хотя недоимка сделала мне довольно чувствительное расстройство, со всем тем, ежели крестьяне Даниловского не обманут и заплатят мне все сполна, то хлопоты мои гораздо поуменьшатся. Наставление ваше Даниловскому по делам моим усугубляет долг крайней моей вам благодарности, и я осмелюсь теперь объяснить вам нужды мои с такою откровенностию, с какою милостию вы помочь мне обещаете.