- Само собой разумеется. Я все передаю в ваши руки. У меня к вам только одна просьба: не величайте меня, пожалуйста, этим нелепым титулом.
«Нелепым! Титул, который приносит вам двадцать один миллион фунтов стерлингов!» - как бы говорила физиономия мистера Шарпа. Но он был достаточно тонкий дипломат и с полной готовностью ответил:
- Как вам будет угодно. Вы хозяин - я ваш слуга. С вашего разрешения, я теперь немедленно вернусь в Лондон и там буду ждать ваших распоряжений.
- Могу я оставить у себя эти бумаги? - спросил доктор Саразен.
- О, конечно! У нас есть копии.
После ухода мистера Шарпа доктор уселся за письменный стол и, положив перед собой лист почтовой бумаги, принялся писать:
Дорогой мой мальчик! На нас свалилось богатство, огромное, чудовищное, невероятное! Не думай, что я сошел с ума, и прочти эти документы, которые я прилагаю к письму. Из них ты увидишь, что я унаследовал титул английского, или, вернее, индийского, баронета и состояние свыше полумиллиарда франков, хранящееся в настоящее время в Английском банке. Я заранее знаю, мой милый Октав, с каким чувством ты примешь это известие. Ты так же, как и я, поймешь, какие серьезные обязанности возлагает на нас такое богатство и какими опасностями угрожает оно нашему здравому смыслу. Я узнал об этом всего час тому назад, и вот уже мысль о той огромной ответственности, какая легла на нас, наполовину заглушает радость, которую я испытал в первое мгновенье, думая о тебе. Не будет ли эта перемена в нашей судьбе роковой для нас обоих? Скромные труженики науки, мы были так счастливы в нашей безвестности. Будем ли мы так же счастливы и впредь? Возможно, что и нет, если только… Я даже не решаюсь поделиться с тобой мыслью, которая у меня сейчас возникла, но мне кажется, мы только тогда сможем быть счастливы, если сумеем обратить это богатство в новый могущественный двигатель науки, в мощное орудие цивилизации… Но мы еще поговорим об этом. Напиши мне скорее, какое впечатление произвела на тебя эта великая новость, и сообщи ее маме. Я уверен, что она, как женщина рассудительная, отнесется к этому спокойно. Что же касается твоей сестренки, то она еще слишком молода, и можно не опасаться, что у нее от такого известия закружится голова… К тому же у нее такая трезвая головка, что, если она даже и вполне поймет, что означает это событие, ее меньше всех нас смутит такая перемена в нашей судьбе. Крепко жму руку Марселю. В моих планах на будущее он занимает особое место.
Любящий тебя отец
Доктор закончил письмо, вложил его вместе с несколько наиболее убедительными документами в конверт и надписал адрес: «Господину Октаву Саразену, студенту Центральной школы прикладных искусств, дом номер тридцать два, улица Руа-де-Сисиль. Париж», затем надел шляпу, пальто и отправился на заседание конгресса. Четверть часа спустя этот скромный человек забыл и думать о своих миллионах.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Приятели
Октава Саразена, сына доктора, нельзя было назвать совершенным лентяем. Он был не то чтобы глуп, но и не особенно умен; не отличался ни красотой, ни уродством. Ростом не велик, не мал, нечто среднее между блондином и брюнетом, - Октав был, что называется, самым заурядным молодым человеком.
В школе он всегда получал вторые награды, иногда похвальный лист, а в его бакалаврском дипломе было отмечено: «удовлетворительно». В Центральную школу он первый раз не прошел по конкурсу, а во второй раз попал сто двадцать седьмым. Словом, Октав Саразен принадлежал к числу тех легковесных молодых людей, которые, не углубляясь ни во что, не обладают никакими серьезными знаниями, обо всем судят приблизительно и скользят по жизни, как лунный свет по поверхности земли.
Такие люди в руках судьбы подобны поплавку на гребне морской волны. Подует ветер с севера - его потянет к экватору, подует с юга - он поплывет к полюсу. Будущность, карьера таких людей зависят от случая. Если бы доктор Саразен не пребывал в счастливом заблуждении относительно характера своего сына, он призадумался бы, прежде чем написать ему такое письмо, но родительскому ослеплению подвержены и самые умные люди…
К счастью для Октава, он, еще будучи в школе, подпал под влияние своего товарища, натуры энергичной, несколько властной, но чье воздействие на него было, несомненно, благотворным.