Собрание сочинений в 12 т. Т. 3

Тем не менее это решение чрезвычайно огорчило пассажиров «Дункана», а Мери и Роберта привело в отчаяние. Съезжая на берег вместе с Эдуардом и Элен Гленарван, Джоном Манглсом, Мак-Наббсом и Паганелем, дети капитана Гранта говорили себе: вопрос о том, спасся их отец или нет, будет теперь решен бесповоротно. Да, бесповоротно! Ибо во время предыдущего обсуждения Паганель совершенно основательно доказал, что на восточном берегу не могло быть крушения, так как если бы судно разбилось там о подводные камни, то капитан Грант давно нашел бы возможность вернуться на родину.

- Надейтесь, надейтесь, не переставайте надеяться, - повторяла Элен сидевшей подле нее Мери, в то время как шлюпка шла к берегу, - бог нас не покинет!

- Да, мисс Мери, - сказал капитан Джон, - когда люди исчерпают все свои возможности, тогда им на помощь приходит провидение и открывает пути, до сей поры им неведомые.

- Пусть вас услышит бог! - ответила Мери Грант.

Берег был уже близко - до него оставалось не больше одного кабельтова. Он полого спускался к воде у оконечности мыса, вдававшегося на две мили в море. Шлюпка причалила к берегу в маленькой природной бухте, образованной двумя коралловыми отмелями, - из таких отмелей со временем должен был возникнуть вокруг южного берега Австралии пояс из рифов. Да и теперь уже эти рифы были крайне опасны для кораблей, и, может быть, о них и разбилась «Британия».

Пассажиры яхты беспрепятственно высадились на совершенно пустынный берег. Вдоль него тянулся ряд слоистых утесов вышиной от шестидесяти до восьмидесяти футов. Трудно было бы одолеть без лестниц и крюков это естественное укрепление, но Джон Манглс обнаружил очень кстати полумилей южнее брешь, образовавшуюся, видимо, вследствие частичного обвала. Несомненно, морские волны, особенно мощные во время равноденствий, разбивались об это рыхлое заграждение из туфа и своими ударами подмывали верхние слои этого массива.

Гленарван и его спутники углубились в пролом и взошли по довольно крутому склону на вершину утеса. Роберт, словно котенок, первый вскарабкался туда к полному отчаянию Паганеля, чувствующего себя униженным тем, что двенадцатилетний мальчуган опередил его, длинноногого сорокалетнего мужчину. Но зато географ оставил далеко позади себя безмятежного майора; тот остался к этому глубоко равнодушен.

Вскоре маленький отряд, собравшийся на вершине утеса, стал рассматривать расстилавшуюся перед ним равнину. Это был обширный невозделанный участок земли, поросший низкими кустами и густым колючим кустарником; бесплодная местность, которая Гленарвану напомнила глены Шотландии, а Паганелю - неплодородные ланды Бретани. Но если местность казалась необитаемой у побережья, то несколько построек» видневшихся вдали, свидетельствовали о присутствии не дикаря, а цивилизованного человека.

- Мельница! - крикнул Роберт.

И действительно, милях в трех крутились крылья ветряной мельницы.

- Да, это мельница, - подтвердил Паганель, посмотрев в свою подзорную трубу. - Вот маленькое сооружение, и скромное и полезное. Вид такой мельницы всегда радует меня.

- Она напоминает мне колокольню, - сказала леди Элен.

- Да, мадам, и если одна перемалывает пищу для тела, то другая перемалывает пищу для души.

- Идем на мельницу, - сказал Гленарван.

Двинулись в путь.

После получасовой ходьбы началась местность, возделанная руками человека. Переход от бесплодной степи к возделанным полям был резкий. Вместо чащобы кустарников вдруг - зеленая живая изгородь, окружавшая, видимо, недавно выкорчеванный участок. Несколько быков и с полдюжины лошадей паслись на лугах, обсаженных раскидистыми акациями - питомицами обширных рассадников острова Кенгуру. Затем показались посевы злаков, местами начинавшие уже золотиться, стога сена, высившиеся, словно громадные ульи, за новыми оградами - фруктовые сады, достойные Горация, в которых прекрасное сочеталось с полезным. Дальше - сараи и другие надворные постройки, разумно расположенные, наконец простой уютный жилой дом, за которым, лаская его скользящей тенью своих длинных крыльев, возвышалась островерхая мельница.

На лай четырех собак, возвестивших о появлении чужих людей, из дома вышел человек лет пятидесяти, привлекательной наружности. Вслед за ним показались пять красивых рослых юношей, его сыновей, и высокая, крепкая женщина, их мать. Ясно было, что этот человек, окруженный мужественной семьей, среди своих еще новых построек, в этой почти девственной местности, был законченный тип колониста-ирландца, который, устав от нищеты на родине, приехал искать удачи и счастья за океаном.

Не успели Гленарван и его спутники представиться, назвать свои имена и звания, как раздались теплые слова приветствия:

- Чужеземцы, добро пожаловать в дом Падди О’Мура!

- Вы ирландец? - спросил Гленарван, пожимая руку, протянутую ему колонистом.

- Я был им, - ответил Падди О’Мур. - Теперь я австралиец. Но кто бы вы ни были, господа, добро пожаловать и будьте как дома.