Собрание сочинений в 12 т. T. 12

«Больше вы от меня ничего не получите. Этих денег вам хватит, чтобы добраться до Сицилии. Уезжайте, и чтобы я никогда о вас не слышал.

Силас Торонталь».

— Ура! — крикнул Зироне. — Банкир все-таки одумался и очень кстати! Право, никогда не надо отчаиваться, если имеешь дело с денежными тузами!

— И я так думаю, — ответил Саркани.

— Значит, теперь у нас есть деньги, я мы можем уехать из Триеста?

— Нет, мы можем остаться.

ГЛАВА ВТОРАЯ Граф Матиас Шандор

Венгры, или мадьяры, поселились в Венгрии в IX веке христианской эры. В настоящее время они составляют третью часть всего населения страны — более пяти миллионов человек. Являются ли венгры потомками испанцев, египтян или татар, произошли ли они от гуннов Аттилы или северных финнов — вопрос спорный. Да нам это и не важно. Однако следует подчеркнуть, что они не славяне и не немцы и, повидимому, вовсе не желают онемечиваться.

В XI веке венгры приняли католичество, которому остались верны до сих пор, и не раз показали себя ревностными католиками. Говорят они на своем древнем языке, на мягком, благозвучном языке своих предков, так хорошо передающем всю прелесть поэзии, и хотя он менее богат, чем немецкий, зато более краток и энергичен; в XIV и XVI веках он заменил латынь, употребляемую в законах и уложениях, и вскоре стал национальным языком.

Но 21 января 1699 года по Карловицкому договору Венгрия и Трансильвания были присоединены к Австрии.

Двадцать лет спустя было торжественно объявлено, что Австро-Венгерское государство останется навеки неделимым. За неимением сына наследницей престола могла стать дочь, по праву первородства. Благодаря этому новому закону в 1749 году на трон взошла Мария-Тереза, дочь Карла VI, последнего отпрыска мужской ветви Австрийского дома.

Венгры были вынуждены склониться перед силой; однако и полтораста лет спустя во всех слоях общества встречалось немало людей, не признававших ни объединения с Австрией, ни Карловицкого договора.

В эпоху, к которой относится наш рассказ, в Венгрии жил мадьяр весьма знатною рода, которым всю жизнь владели два чувства: ненависть ко всему немецкому и надежда вернуть родине ее былую независимость. Он был еще молод, не раз встречался с Кошутом, и хотя вследствие своего происхождения и воспитания придерживался других политических взглядов, он искренне восхищался мужеством великого патриота.

Граф Матиас Шандор жил в Трансильвании, в округе Фагараш, в старинном феодальном замке. Этот замок, построенный на северных отрогах Восточных Карпат, отделяющих Трансильванию от Валахии, гордо возвышался над отвесной горной грядой во всей своей дикой красоте и казался неприступным убежищем заговорщиков, где они могли защищаться до последнего вздоха.

Хозяин замка Артенак получал крупные доходы от умелой разработки близлежащих рудников, богатых железной и медной рудой. В его владения входила часть округа Фагараш, в котором насчитывалось не менее семидесяти двух тысяч жителей. Население области — и горожане и крестьяне — были преданы графу Шандору душой и телом и бесконечно благодарны ему за то добро, что он делал для всей округи. Вот почему его замок находился под особым наблюдением Венской канцелярии по венгерским делам, которая действовала совершенно независимо от других министерств империи. В высоких сферах знали о свободолюбивых идеях Шандора и были ими встревожены, хотя до поры до времени его и не трогали.

К этому времени Матиасу Шандору исполнилось тридцать пять лет. Широкоплечий, выше среднего роста, с гордо посаженной головой, он отличался крепким сложением и обладал большой физической силой. Его смуглое лицо, со слегка выдающимися скулами, представляло собой чисто мадьярский тип. Живость движений, четкость речи, спокойный и решительный взгляд, горячая кровь, струившаяся в его жилах и проявлявшаяся в легком трепете ноздрей и губ, часто мелькавшая улыбка — верный признак доброты, энергия, сквозившая и в словах и в жестах, — все свидетельствовало о прямой и великодушной натуре. Не раз замечали, что в характерах мадьяра и француза немало общих черт. Граф Шандор подтверждал это наблюдение.

Следует отметить еще одну важную черту графа Шандора: он был довольно снисходителен, когда затрагивали его интересы, и легко забывал причиненное ему зло, но никогда не прощал и не мог забыть оскорблений, нанесенных его друзьям. На редкость справедливый, он ненавидел всякое вероломство. Тут он проявлял необыкновенную стойкость и непреклонность. Граф был не из тех, кто предоставляет лишь богу наказывать виновных на этом свете.