Собрание сочинений в 12 т. Т. 11

В ответ на эту заметку «Уостон ивнинг» на следующий же день заявил, что если уж говорить об «очках», то бывают и такие очки, которые плохо протерты. Стекла их испещрены мелкими пятнышками, которые, пожалуй, неловко принимать за метеоры.

Одновременно с этим «Пэнч» поместил очень похожую карикатуру на обоих астрономов. Снабженные огромными крыльями, они летели, догоняя друг друга, стараясь поймать свой болид, изображенный в виде головы зебры, показывавшей им язык.

Хотя в связи с этими заметками и оскорбительными намеками вражда между обоими противниками изо дня в день обострялась, им до сих пор не представилось случая вмешаться в вопрос о свадьбе. Если они и не упоминали об этом событии, то всё же предоставляли делу идти своим ходом, и ничто не давало основания опасаться, что Франсис Гордон и Дженни Гьюдельсон не будут в назначенный день соединены узами брака -

Золотой цепочкой,

Неразрывной, прочной, -

как поется в старинной бретонской песенке.

За последние дни апреля никаких особых инцидентов не произошло. Положение оставалось прежним - не хуже и не лучше. За столом в доме доктора Гьюдельсона о метеоре даже и не упоминалось, а мисс Лу, вынужденная подчиниться приказу матери, бесилась молча, не имея возможности обругать этот болид так, как он того заслуживал. Глядя на то, как она кромсает ножом мясо на тарелке, можно было догадаться, что девочка думает о болиде и охотно растерзала бы его на такие мелкие кусочки, чтобы и следов его было не сыскать. Дженни, та и не пыталась скрывать свою печаль, которую доктор упорно не хотел замечать. Возможно, что он и в самом деле ее не замечал, настолько был поглощен своими астрономическими занятиями.

Франсис Гордон, разумеется, не появлялся за столом в доме доктора. Он позволял себе только забежать раз в день на Морисс-стрит в те часы, когда доктор запирался у себя в обсерватории.

В доме на Элизабет-стрит дарило не менее подавленное настроение. Мистер Дин Форсайт почти не разговаривал, а когда он обращался за чем-нибудь к старухе Митс, та ограничивалась односложными «да» или «нет», такими же сухими, как стоявшая в то время погода.

Один только раз, 28 апреля, мистер Дин Форсайт, поднимаясь после завтрака из-за стола, спросил племянника:

- Ты все еще бываешь у Гьюдельсонов?

- Разумеется, бываю, - твердо ответил Франсис.

- А почему бы ему не бывать у Гьюдельсонов? - с раздражением вмешалась Митс.

- Я не с вами разговариваю, Митс! - оборвал ее мистер Форсайт.

- Зато я отвечаю вам, сэр! Даже собака, и та может разговаривать с епископом.

Мистер Форсайт, пожав плечами, повернулся к Франсису.

- Я вам уже ответил, дядюшка, - произнес Франсис. - Да, я бываю там каждый день.

- После того как доктор так поступил со мной?

- А что он вам сделал?

- Он позволил себе открыть…

- То, что открыли и вы, то, что любой человек имел право открыть… Ведь в конце-то концов о чем речь? О каком-то болиде, каких тысячи проносятся в поле видимости Уостона.

- Ты зря теряешь время, сынок, - с ехидной улыбкой заметила Митс. - Ты же сам видишь, что твой дядя совсем свихнулся со своим камнем, которому и цены-то не больше, чем вон той тумбе, что возле нашего дома.

Так на своем особом языке выразилась Митс. Но тут мистер Дин Форсайт, которого это замечание старой служанки окончательно вывело из себя, заявил тоном человека, совершенно переставшего владеть собой:

- Ну так вот, Франсис, я запрещаю тебе переступать порог дома Гьюдельсонов!

- Мне очень жаль, что я вынужден ослушаться, - ответил Франсис Гордон, с трудом сохраняя спокойствие, - но я и впредь не перестану у них бывать.

- Да, не перестанет! - воскликнула старуха Митс. - Хоть бы вы нас всех изрубили на кусочки.

Мистер Форсайт не счел нужным ответить на эти не совсем вразумительные слова.

- Ты, значит, остаешься при своем намерении? - спросил он, обращаясь к племяннику.

- Безусловно, дядюшка, - ответил Франсис.

- Ты попрежнему собираешься жениться на дочери этого вора?

- Да! И ничто на свете не заставит меня отказаться от этого намерения.

- Ах, так?… Посмотрим!

И бросив эти слова, в которых впервые ясно сказалось намерение мистера Форсайта помешать браку Франсиса с Дженни Гьюдельсон, он вышел из столовой и поднялся к себе в обсерваторию, с силой захлопнув за собой дверь.

То, что Франсис Гордон решил отправиться, как обычно, к Гьюдельсонам - это было вполне понятно. Ну, а что, если доктор, следуя примеру мистера Дина Форсайта, закроет перед ним двери своего дома? Не приходилось ли ожидать всего, что угодно, от этих двух врагов, ослепленных самой страшной ревностью - ревностью открывателей?

Каких трудов стоило в этот день Франсису Гордону скрыть свою печаль, когда он оказался в присутствии миссис Гьюдельсон и ее дочерей! Он не хотел говорить им о недавнем столкновении. К чему еще усиливать тревогу этих людей, раз он твердо решил не подчиняться требованиям дяди, если тот даже и будет настаивать.