Собрание сочинений: В 11 т. Т. 2: 1960-1962 гг.

— Лучше быть туповатым в колене, чем тупым, как полено!..

— Три с плюсом.— Учитель покачал головой.— Не слишком грамотно, но идея ясна. Годам к тридцати ты, может быть, и научишься острить, Поль, но и тогда не злоупотребляй этим.

— Постараюсь,— скромно сказал Поль.

Три с плюсом не так уж плохо, а Лин сидит красный и надутый. К вечеру он придумает ответ.

— Поговорим о литературе,— предложил учитель Тенин.— Капитан Комов, как поживает твое сочинение?

— Я написал про Горбовского,— сказал Капитан и полез в свой стол.

— Чудесная тема, мальчик! — сказал учитель.— Будет очень хорошо, если ты справился с ней.

— Ничего он с ней не справился,— заявил Атос.— Он считает, что в Горбовском главное — умение.

— А ты что считаешь?

— А я считаю, что в Горбовском главное — смелость, отвага.

— Полагаю, ты не прав, штурман,— сказал учитель.— Смелых людей очень много. Среди космолетчиков вообще нет трусливых. Трусы просто вымирают. Но десантников, особенно таких, как Горбовский,— единицы. Прошу мне верить, потому что я–то знаю, а ты пока нет. Но и ты узнаешь, штурман. А что написал ты?

— Я написал про доктора Мбогу,— сказал Атос.

— Откуда ты узнал о нем?

— Я дал ему книжку про летающих пиявок,— объяснил Поль.

— Отлично, мальчики! Все прочли эту книгу?

— Все,— сказал Лин.

— Кому она не понравилась?

— Всем понравилась,— сказал Поль с гордостью.— Я выкопал ее в библиотеке.

Он, конечно, забыл, что рекомендовал ему эту книгу учитель. Он всегда забывал такие мелочи, он очень любил «открывать» книги. И он любил, чтобы все об этом знали. Он любил гласность.

— Молодец, Поль! — сказал учитель.— И ты, конечно, тоже написал о докторе Мбоге?

— Я написал стихи!

— Ого, Поль! И тебе не страшно?

— А чего бояться? — сказал Поль небрежно.— Я читал их Атосу. Он ругал только по мелочам. Так… чуть–чуть.

Учитель с сомнением посмотрел на Атоса:

— Гм! Насколько я знаю штурмана Сидорова, он редко отвлекается на мелочи. Посмотрим, посмотрим… А ты, Саша?

Лин молча сунул учителю толстую тетрадь. На обложке растопырилась чудовищная клякса.

— Званцев,— объяснил он.— Океанолог.

— Это кто? — спросил Поль ревниво.

Лин посмотрел на него с ужасающим презрением и промолчал. Поль был сражен. Это было невыносимо. Более того: это было ужасно. Он представления не имел о Званцеве, океанологе.

— Ну славно,— сказал учитель и сложил тетради вместе.— Я прочту и подумаю. Поговорим об этом завтра…

Он сразу пожалел, что сказал это. Капитана так и перекосило при слове «завтра». Мальчику очень противно лгать и притворяться. Не надо мучить их, следует быть осторожнее в выражениях. Мучить их не за что, они же не задумали ничего плохого. Им даже ничего не грозит: их не пустят дальше Аньюдина. Но им придется вернуться, а вот это по–настоящему неприятно. Вся школа будет смеяться над ними. Ребятишки иногда бывают злы, особенно в таких вот случаях, когда их товарищи вообразят, что могут что–то, чего не могут все. Он подумал о великих насмешниках из 20–й и 72–й и о веселящихся мальках, которые прыгают с гиком вокруг плененного экипажа «Галактиона» и разят насмерть…

— Кстати, об алгебре,— сказал он. (Экипаж улыбнулся. Экипаж очень любил это «кстати». Оно казалось им восхитительно нелогичным.) — В мое время лекции по истории математики читал один очень забавный преподаватель. Он становился у доски,— учитель стал показывать,— и начинал: «Еще древние греки знали,

что (а+b) квадрат равно а квадрат плюс 2ab плюс…— учитель заглянул в воображаемые записи,— плюс… э–э–э… b квадрат»…

Экипаж залился смехом. Матёрые космолетчики самозабвенно глядели на учителя и восторгались. Этот человек казался им великим и простым, как мир.

— А теперь смотрите, какие любопытнейшие вещи происходят иногда с (а+b) квадрат,— сказал учитель и сел, и все столпились вокруг него.

Начиналось то, без чего экипаж жить уже не мог, а учитель не захотел бы,— приключения чисел в Пространстве и Времени.

Ошибка в коэффициенте сбивала корабль с курса и кидала его в черную бездну, откуда нет возврата человеку, поставившему плюс вместо минуса перед радикалом; громоздкий, ужасающего вида полином разлагался на изумительно простые множители, и Лин огорченно вопил: «Где были мои глаза? Как просто–то!»; звучали странные торжественно–смешные строфы Кардано, описавшего в стихах свой способ решения кубических уравнений; изумительно таинственная вставала из глубины веков загадочная история Великой Теоремы Ферма… Потом учитель сказал:

— Хорошо, мальчики. Теперь я вижу: если вы сведете все ваши жизненные проблемы к полиномам, они будут решены. Хотя бы приближенно…

— Хотел бы я свести их к полиномам,— вырвалось у Поля, который вдруг вспомнил, что завтра его здесь не будет и с учителем придется расстаться, может быть, навсегда.

— Я тебя понимаю, товарищ ВМ–оператор,— ласково сказал учитель.— Самое трудное — правильно поставить вопрос. Остальное сделают за вас шесть веков развития математики… А иногда можно обойтись и без математики.— Он помолчал.— А что, мальчики, не сразиться ли нам в «четыре–один»?