Собрание сочинений в 10 томах. Том 4

Начали строить отчаянные планы: оставить детей, женщин и больных в городе, а всем способным носить оружие попытаться пробиться через ряды осаждающих. Надеялись, что испанцы сжалятся над безоружными, как будто чувство жалости было доступно этим людям, которые впоследствии подтаскивали раненых и больных к дверям госпиталей и здесь хладнокровно их убивали и вообще совершали повсюду такие зверства, описывать которые перо отказывается. Однако, повествует старинная хроника, «женщины поняли это и, собравшись вместе, подняли такой ужасный крик, что каменное сердце должно было дрогнуть, и невозможным оказалось бросить их».

Затем созрел другой план: окружив женщин и всех беспомощных горожан вооруженными людьми, выйти из города и биться с врагом, пока не падет последний человек. Услышав это и опасаясь того, что могли сделать доведенные до отчаяния люди, испанцы согласились на переговоры и сообщили жителям Харлема, что те останутся безнаказанными, если заплатят двести сорок тысяч флоринов. Не имея ни пищи, ни надежды, несчастные, защищавшиеся до тех пор, пока их четырехтысячный гарнизон не сократился до девятисот человек, сдались.

* * *

В половине первого рокового дня 12 июля ворота распахнулись, и испанцы, оставшиеся в живых, с доном Фердинандом во главе, под барабанный бой, с развевающимися знаменами, с обнаженным, отточенным для убийства оружием в руках, вступили в город Харлем. В глубокой нише между двумя кирпичными колоннами собора стояли четверо знакомых нам людей. Война и голод оставили их в живых, хотя они разделяли общую участь всех жителей. Фой и Мартин принимали участие в каждом сражении, как бы опасно оно ни было, ни на минуту не покидая друг друга, и испанцы близко познакомились с тяжестью меча «Молчание» и руки рубившего их рыжебородого великана.

Марта тоже не бездействовала. Во время осады она состояла адъютантом при вдове Хасселер, командующей тремястами женщинами, сражавшимися день и ночь бок о бок с их братьями и мужьями. И Эльза, несмотря на свое нежное сложение и робкий характер, не позволявшие ей принимать участие в сражениях, нашла применение своим силам: она рыла мины и помогала класть стены, так что ее нежные руки загрубели и потрескались.

Как все они изменились! Фой, у которого всегда было по юношески цветущее лицо, теперь имел внешность человека средних лет, высокий Мартин напоминал гигантский скелет, на котором висело платье, или скорее, лохмотья и вытертая буйволовая куртка, а его голубые глаза светились из глубоких впадин над огромными, выдающимися скулами, Эльза сделалась совсем маленькой, как ребенок. Ее кроткое личико утратило красоту и возбуждало жалость, и вся округлость ее фигуры исчезла: она стала походить на исхудалого мальчика. Из всех четверых Марта, переодетая мужчиной, изменилась меньше всего. Лишь ее волосы совершенно поседели, и лицо стало совсем лошадиным, так как желтые зубы еще больше выпирали изо рта, лишенного губ, а худые, высохшие руки стали походить на руки египетской мумии.

Мартин опирался на свой большой меч и вздыхал.

— Проклятые трусы, — бормотал он, — почему они не выпустили нас, чтобы мы погибли, сражаясь? Только безумные глупцы могут отдаться на произвол испанцев.

— О, Фой! — воскликнула Эльза, порывисто обнимая своего бывшего жениха. — Ты ведь не отдашь меня им? Если уж к тому пойдет, ты убьешь меня, не правда ли? Иначе мне придется самой убить себя, а я трусиха, Фой, я боюсь сделать это.

— Хорошо, — сказал он неестественно хриплым голосом. — Но, Господи, если ты есть, сжалься над нею… сжалься…

— Не богохульствуй, не сомневайся! — прервала Фоя Марта. — Разве не произошло все, как я сказала тебе прошлой зимой в лодке? Разве ты не состоял под покровительством и не найдешь его до конца? Только не богохульствуй и не сомневайся.

Ниша, где они находились, не была видна проходившим с большой площади, но в тот момент, когда Марта говорила, человек восемь-десять испанцев вышли из-за угла и заметили группу скрывавшихся в притворе.

— Тут смазливенькая девушка, — сказал командовавший отрядом сержант, — вытащите-ка, ее, молодцы.

Несколько человек выступили вперед, намереваясь исполнить его приказание, но тут Фой вне себя бросился на говорившего, и через минуту его меч на фут вышел из горла испанца, пронзив его насквозь. За ним с негромким криком последовал Мартин, держа в руке меч «Молчание», за Мартином — Марта со своим большим ножом. Через несколько минут все было кончено, пять человек лежали на земле: трое убитых и двое тяжело раненых.

— Еще прибавим к счету, — проговорила Марта, нагибаясь над ранеными, между тем как их товарищи спешили скрыться за углом.

Наступила минута тишины. Яркое летнее солнце светило на лица и вооружение убитых испанцев, на обнаженный меч Фоя, склонившегося над Эльзой, которая прижалась в углу ниши, закрыв лицо руками, на ужасные голубые глаза Мартина, сверкавшие яростью. Затем снова послышались шаги, и появился отряд испанцев, предводительствуемый Рамиро и Адрианом.

— Вот они, капитан, — сказал один из убежавших солдат. — Прикажите пристрелить их?