Собрание сочинений. Том 6

Она встала, со свойственной ей стремительностью подошла к инструменту и начала играть и петь. Было нелепо и смешно слышать эту песенку в сопровождении фисгармонии. За окнами хлестал дождь, но здесь, у огня, было тепло и уютно, и Джошуа Райлендсу нравился ее слегка напряженный, плохо поставленный голос. Он встал, тяжело ступая, подошел к прелестной исполнительнице и, наклонившись, запечатлел на ее затылке, среди завитков волос, нежный поцелуй. Продолжая играть одной рукой и не поднимая глаз, она схватила его руку и воскликнула с надеждой в голосе:

— Смотри, здесь как раз припев! Давай попробуем спеть вместе?

Мгновение он колебался, затем откашлялся и таким же неестественным, как у нее, но сильным, окрепшим на молитвенных собраниях голосом подхватил припев, который в его исполнении лишился всей своей игривости и легкости. Казалось, звуки заполнили весь дом, даже ветер притих за окнами, и мистер Райлендс испытывал такое же наслаждение, как мальчишка, который кричит во весь голос; он был благодарен жене за эти минуты. Ласково положив руку ей на плечо, он вдруг заметил, что на ней черное вечернее платье, сквозь кружевную материю которого просвечивает нежная белизна ее красивых плеч.

На мгновение мистеру Райлендсу стало как-то не по себе. Он никогда раньше не видел жену в вечернем платье. Конечно, они были одни и в своей собственной гостиной, но все же самый дух строгой парадной комнаты подчеркивал нескромность ее наряда. Этот простодушный человек сразу же подумал, что и Джейн, и батрак, и почтальон, и незнакомец — все могли это заметить.

— Я вижу, на тебе новое платье, — произнес он медленно. — Ты надела его с утра?

— Нет, — ответила она, застенчиво улыбаясь, — только перед твоим приходом. Это то самое платье, в котором я играла в сцене на балу в спектакле «Веселые деньки во Фриско». Я знаю, что ты его не видел. Я решила надеть его сегодня вечером в последний раз, а потом, — она схватила мужа за руку, — ты позволишь мне никогда больше не надевать эти вещи? Прошу тебя, Джош! Знаешь, я видела сегодня в лавке такой чудесный ситец; из него вполне можно сшить несколько домашних платьев, как у Джейн, но, конечно, понаряднее. Я даже распорядилась, чтобы тебе завтра принесли показать отрез.

Мистер Райлендс облегченно вздохнул. Видимо, он уже не считал, что его жена морально обязана хранить эти символы своего прошлого, так как согласился на ее просьбу, подозревая не без грусти, что в ситцевых платьях она не будет такой красивой, как сейчас, в этом вечернем туалете.

Тем временем она заиграла новый мотивчик, такой же нелепый, но еще более фривольный.

— Под эту штуку здорово было танцевать, — проговорила она, покачивая головой в такт музыке и окрашивая неприятные, надрывные звуки инструмента непринужденной легкостью своего голоса. — Когда-то мне приходилось это делать.

— Так попробуй же снова, Эллен, — предложил он снисходительно и сам испугался этого.

— Тогда играй ты, — решительно сказала она, уступая ему место.

Мистер Райлендс сел за фисгармонию, а она поспешно отодвинула стол и стулья к стене. Он играл медленно и сосредоточенно, как и подобало играть на таком инструменте. Миссис Райлендс встала посреди комнаты, такая милая и оживленная, подстегивая ленивые звуки фисгармонии уже не только голосом, но и ритмичными движениями тела. И вот она начала танцевать.

Нужно предупредить читателя, что все это происходило до того, как вошли в моду танец с шалью и короткие юбки, и боюсь даже, что в наши дни ее прелестное исполнение показалось бы вялым. Шелковое платье и сборчатая нижняя юбка покрывали ее тонкие лодыжки, доходя до кожаных туфелек. Во время пируэтов раз-другой мелькнули голубые шелковые чулки и тонкие кружева, но, конечно, это было далеко не то, что видишь в вихре современного вальса. Внезапно музыка смолкла. Мистер Райлендс встал и направился к камину. Она остановилась и подошла к нему, запыхавшаяся и встревоженная.

— Тебе не нравится, да? — спросила она со своим обычным неестественным смехом. — Уже годы не те, и я почти разучилась танцевать.

— Лучше бы ты окончательно разучилась, — отозвался он мрачно. Он замолчал, заметив, как она изменилась в лице, и добавил неловко: — Когда я говорил тебе, что не надо стыдиться прошлого и забывать его, я не это имел в виду!

— А что же? — робко спросила она.

По правде говоря, мистер Райлендс сам этого не знал. Такие вещи были ему известны лишь понаслышке. Он не имел ни малейшего представления ни о той среде, в которой вращалась его жена, ни о нравах, которые там господствовали. И для него было настоящим откровением обнаружить все это в собственной жене, в женщине, которую он любил. Он был не столько шокирован, сколько испуган.

— Завтра у тебя будет платье, Эллен, — сказал он мягко, — и ты сможешь выкинуть весь этот блестящий хлам. Тебе незачем походить на Тинки Клиффорд.

Он не заметил торжествующего блеска в ее глазах и добавил:

— Ну что же ты, играй.