Роль подголоска Уолл-стрита оказалась ему более по плечу, чем труд писателя — борца против фашизма.
Сейчас, когда американский народ ищет путей к защите мира, а правительство Трумэна лихорадочно готовит новую войну, старому карьеристу пришлось выбирать между войной и миром. Он выбрал войну. На старости лет Синклер перестал играть в прятки и оказался в лагере реакции. Очевидно, уже навсегда. Жизнь его чрезвычайно показательна для американского либерала. Сюда же, очевидно, направит свой парус Стейнбек. Деньги пишут в Америке — деньги, не сердца. Конечно, есть и другая литературная Америка, гордящаяся именами подлинно прогрессивных писателей. Говард Фаст, Альберт Мальц, Альберт Кан, Ричард Бойер, Агнесса Смэдли, Александр Секстэн, Норман Мейлер, Лилиан Хэлман и многие другие достаточно хорошо известны в своей стране и за ее рубежами. К их голосам прислушиваются. Но путь их от этого не легче. Жажда власти и денег может подвести не одну отлично начатую жизнь. Быть честным писателем в Америке трудно, труднее, чем где бы то ни было.
Мы покидали Соединенные Штаты вечером 3 апреля. Улицы заметно поутихли — забастовали шоферы такси. Большая толпа народа провожала нас к аэропорту, хотя, насколько я помню, час вылета все время переносился и был, в сущности говоря, неизвестен. Через плечи полисменов протягивались дружеские руки. Кто-то приветствовал нас по-украински. Мы не успевали раздавать автографы. Не помню, кто сунул мне на память альбом с патефонными пластинками. Потом оказалось — музыкальная оратория в честь Линкольна.
— Поклонитесь Москве!
— Кланяйтесь Ленинграду! — прокричал кто-то, стоящий за спинами полисменов.
Мы едва-едва двигались. Полисмены с трудом удерживали узенькую тропинку в гуще толпы.
Все это были безвестные друзья и союзники наши, люди, нам верящие и нас любящие, ужасно хотелось по-человечески распрощаться с ними.
Какая-то высокая кудлатая девица-корреспондент монотонно спрашивала меня:
— Вам отень пондравилась у Америка? Казите дава слёва, — и совала мне в лицо микрофон на длинном шнуре.
«До лучших времен, дорогие друзья!» — хотелось крикнуть мне, но тут как раз полисмены вежливо выдавили нас из здания вокзала на аэродром, и девица-корреспондент осталась позади.
Из кабины самолета было видно, как дружно мелькали шляпы и руки собравшихся нас проводить.
Самолет поднялся в воздух, когда стемнело и огни Нью-Йорка разлились вокруг пылающим океаном. Через мгновение облака, как театральный занавес, скрыли от нас землю.
Мы выбрали маршрут через Исландию, Швецию и Финляндию. Времени обдумать все виденное, слышанное и перечувствованное было достаточно.
Первой остановкой должен был быть Нью-Фаундленд, но почему-то мы попали в Лабрадор. Двухметровый ноздреватый снег лежал по краям узких дорожек к авиавокзалу. Было холодно. Из снега торчали верхушки елей. Казалось, будто нас вернули из апреля в декабрь, в канун Нового года.
Из Лабрадора поздней ночью мы ринулись к Исландии. Когда приземлялись вблизи Рейкьявика, унылый лунный пейзаж Исландии оживился бесчисленным количеством полукруглых гофрированных железных бараков. Они напоминали разрезанные вдоль баллоны противогазов. Что бы это могло быть? Казармы американских солдат, построенные в 1944 году, да так и оставленные на всякий случай.
В Исландии тоже была еще зима. Дул сильный, остро пахнущий снегом и морем ветер, но снег лежал только на склонах дальних гор. Нас покормили поджаренным беконом и бобовым супом, совсем как на зимовках по Джеку Лондону, потом предложили по чашке кофе.
В середине дня мы вышли в воздух в направлении Копенгагена, но вскоре один из четырех моторов мало того что вышел из строя, но стал еще как-то нелепо раскачивать корпус самолета, с явным намерением выдраться из своего гнезда. Командир принял решение вернуться обратно. Еще часа полтора возни с воздухом и облаками — и мы снова вблизи воинских бараков. Обещают отпустить сначала через час, потом через два, — а затем неожиданно выясняется, что самолет наш отлетался, кажется, навсегда и надо ждать нового из Нью-Йорка. Ах, эти Ильф и Петров!.. С их легкой руки я, признаться, всегда верил в американскую деловитость, а главное — в сервис. А на деле оказывается, что даже такая богатая и хорошо оснащенная компания, как «Америкен Айр Лайн», эксплоатирует на заокеанских линиях самолеты, давно вышедшие «в тираж погашения». Командир самолета, впрочем, приписывал аварию с мотором присутствию на борту корабля трех пасторов, — дурная примета, говорил он всерьез.