Собрание сочинений (Том 4)

А суть такова, что вчера ребенок говорил писклявым голоском, а сегодня уже басит, и бас этот помогает ему чувствовать себя взрослым человеком. Вчера он по всякому поводу спрашивал позволения родителей, сегодня он считает себя вправе поступить без всякого спроса, по собственному разумению. Вчера еще он взахлеб читал превосходную детскую книгу, а сегодня он ту же, недочитанную книгу отодвигает в сторону, а берется за иную, часто непонятную ему, но зато взрослую.

Или начинает курить, хотя в душе не выносит табачного дыма, и отвечает на укоры - "буду как все".

Видите, сколько алогизма. С одной стороны, ему надо выделиться из массы, с другой - как все, и в этом противоречии своя логика. Нелогичная логика возраста, порога.

На каждом из поворотов этого сложного лабиринта подростку можно запросто приклепать кличку "трудный". Закурил - "трудный", нагрубил "трудный", подрался - "трудный".

И клепают-приклепывают хорошим, ни в чем не повинным отрокам эти ярлыки с легкостью и безответственностью необыкновенной. Родители иные, да и педагоги тоже, кажется, даже хватаются за эту кличку, будто за соломинку, будто за какое-то для себя оправдание. "Трудный", да и с плеч долой, "трудный", да и отпустите душу в рай, не терзайте ненужными притязаниями.

А притязания есть, будут и должны быть. Василий Александрович Сухомлинский, к примеру, словечко это - трудный - использовал весьма неохотно, со скрипом, да и то не в устных объяснениях, а в своих научных работах, пользуясь им скорее как термином, взамен которого ничего умнее пока не сыскали, а не как педагогическим ярлыком.

Ежели юный человек стал по-настоящему труден, то это уже результат, и ярлык тут ни при чем, его можно опустить, а долг учителя ли, родителя ли проанализировать и точно установить, где жизнь маленького, справедливо стремящегося к самостоятельности человека стала давать сбои, утратила благотворное воздействие близких людей, отошла от норм общественной морали.

Проанализировать - тоже занятие послепожарное. Анализ нужен, чтобы обнаружить время и точки загорания, но для того, чтобы пожара не было вовсе, чтобы существовала гарантия благополучия, надо учиться предвидеть поступки, вытекающие из характера подростка, а для этого хорошо знать, чем он жив и каков на самом деле.

Мать же, отец - как бы и чем ни были заняты их головы - ни на час не должны расставаться со своим ребенком.

И речь здесь не о физическом присутствии возле чада, не о бесконечной опеке, отнюдь. Речь о том, что Сухомлинский назвал высшей радостью за каждый шаг духовной жизни ребенка. Ведь чем старше ребенок, чем сложнее проблемы, которые он решает, тем сложнее его духовный мир, тем интереснее и дороже должны быть родителям его поиски, смятения, открытия.

И тут мне хочется привести письмо из села Мамонтова Алтайского края от Валентины Саутер - называю в данном случае все своими именами, ибо скрывать здесь совершенно нечего. Вот как пишет она о своем старшем сыне Викторе.

"Учится средне. Пятерками не балует, нет-нет да и двойки промелькнут в дневнике, и я тогда думаю: ну чего ему не хватает, чтобы он учился хотя бы без двоек? Муж Володя скажет: "Мне даже стыдно говорить, взрослый человек, а того не понимаешь, что учиться надо обязательно". Витя молчит. Видите ли, задето его мужское достоинство. Видите ли, он взрослый, если где и вышла промашка, никто в это вмешиваться не должен. И мне, - пишет мать, - кажется в эти минуты, что он нас не любит".

Но вот в семье произошел тяжелый случай. У матери случился сердечный приступ. "Скорую помощь" соседи долго не могли вызвать - все-таки дело происходит в селе. Возле матери одни дети.

"Я уже вся посинела, руки и ноги свело судорогой, хотела подняться, но не могла. Надо было видеть, как плакал Витя, нет, не мужскими скупыми слезами, а детскими слезами, и не стыдился их. Он размазывал их по щекам, плакал и все просил: "Мама, может, тебе еще какое лекарство подать?" Я и сейчас не могу писать об этом без волнения. Перед моими глазами еще долго стояла эта картина: плачущий Витя и рядом с ним младший мой Юрка, с кружкой, всхлипывает, а кружка пляшет в его руке, и вода льется на пол. Потом приехала "скорая", приступ сняли, и я теперь никому не поверю, что дети не любят родителей. Надо только больше им доверять...

У нас дружная семья. По вечерам, когда рано с работы приезжает Володя, все собираются в кухне, я убираю со стола посуду, муж рассказывает, как поработал, он у нас ударник коммунистического труда. Витя его внимательно слушает, и вот, глядишь, отец и сын склонились вместе над какой-то схемой, читают книги по технике, спорят, смеются.