Собрание сочинений. Том 3

Что касается тощего содержания «возвещения», то первая часть, или введение в «Новый мир», сводится к той простой мысли, что господин Кульман из Гольштейна пришёл в мир, чтобы основать на земле «царство духа», «царство небесное»; что ни один человек до него не знал, что такое, собственно, ад, а что — небо; что ад, это — существовавшее до сих пор общество, а небо, это — будущее общество, «царство духа»; сам же он оказывается вожделенным святым «духом»…

Все эти великие мысли — отнюдь не оригинальные мысли самого святого Георга, и ему, собственно, незачем было отправляться в утомительное путешествие из Голыптейна в Швейцарию, выходить из «своего духовного одиночества» и, спустившись к ремесленникам, «открыться» им, чтобы явить «миру» это «видение».

Что же касается той мысли, что господин д-р Кульман из Гольштейна есть «вожделенный святой дух», то она является, конечно, его исключительным, личным достоянием и навсегда останется таковым.

И вот, священное писание нашего святого Георга развёртывается, согласно его собственному «откровению», по следующему плану:

«Оно раскроет», — говорит он, — «царство духа в земном образе, дабы Вы узрели его великолепие и увидели, что ничто, кроме царства духа, не может принести спасения. — С другой стороны, оно снимет покров с Вашей юдоли скорби, дабы Вы узрели своё горе и познали корень всех своих страданий. — А затем я укажу путь, ведущий из этого горестного настоящего в радостное будущее. — Чтобы достигнуть этой конечной цели, следуйте мысленно за мной на ту высоту, откуда перед нами широко откроется дальний край».

Итак, сперва пророк даёт нам узреть свой «прекрасный край», своё царство небесное. Но мы видим только жалкую инсценировку неправильно понятого сен-симонизма, карикатурно облачённого в одеяние Ламенне, окаймлённое воспоминаниями, позаимствованными у г-на Штейна.

Приведём важнейшие откровения о царстве небесном, которые дадут нам представление о пророческом методе. Так, на стр. 37 мы читаем:

«Выбор свободен и определяется склонностью каждого человека. — Склонность же человека определяется его задатками».

«Если в обществе, — вещает святой Георг, — каждый следует своей склонности, то решительно все имеющиеся в этом обществе задатки получают развитие, а если это так, то производится всегда то, в чём все нуждаются — как в царстве духа, так и в царстве материи. — Ибо задатки и силы, какими общество располагает, всегда соответствуют его потребностям»… «Тяготения пропорциональны призваниям», ср. также Прудона.

Господин Кульман отличается здесь от социалистов и коммунистов только встречающимся у него недоразумением, причину которого приходится искать в преследовании им своих практических целей, а также, без всякого сомнения, в его ограниченности. Он смешивает различие задатков и способностей с неравенством владения и неравенством удовлетворения потребностей, вызываемым этим неравенством владения, и полемизирует поэтому против коммунизма.

«Никто не вправе иметь там») (т. е. при коммунизме) «какое-либо преимущество перед другим»), — негодует наш пророк, — «никто не вправе обладать большим достоянием и жить лучше, чем другой… А если Вы сомневаетесь в этом и не желаете присоединить свой голос к общему хору, то они издеваются над Вами, проклинают Вас, преследуют и отправляют Вас на виселицу» (стр. 100).

И всё же Кульман пророчествует иногда совершенно правильно.

«Поэтому в их рядах находятся все те, кто восклицает: Долой библию! Долой прежде всего христианскую религию, ибо это — религия смирения и рабского образа мысли! Долой вообще всякую веру! Мы ровно ничего не знаем о боге и бессмертии. Это — вымыслы, используемые для их выгоды» (следовало сказать: используемые попами для своей выгоды) «и всячески поддерживаемые лгунами и обманщиками. Право, кто верит ещё в подобные вещи, тот круглый дурак!»

Кульман особенно яростно полемизирует против принципиальных противников учения о вере, о смирении и неравенстве, т. е. о «сословных различиях и различиях по рождению». На омерзительном учении о предустановленном рабстве, — учении, которое в кульмановском изложении сильно напоминает взгляды Фридриха Ромера, — на теократической иерархии и, в последнем счёте, на своей собственной священной особе — вот на чём основывает он свой социализм!

«Каждой отраслью труда», — читаем мы на стр. 42, — «руководит искуснейший, который сам участвует в труде, а каждой отраслью в царстве удовлетворения потребностей руководит тот, кто, сам участвуя в потреблении, всего более доволен жизнью. — Но, подобно тому как общество, являясь нераздельным, живёт единым духом, так и всем его строем руководит и управляет только один человек. — И он — мудрейший, добродетельнейший и блаженнейший».

На стр. 34 мы узнаём: