Собрание сочинений. Том 2. Проза

Была произведена разведка, и в сознание Березы вошла жалкая, щуплая и очкастая фигура Генерального конструктора. Разгневанный Береза приказал изловить и доставить. Если бы я знал об этом, я бы счел за лучшее вообще не выходить из дома после школы и, может быть, даже уклонился бы и от школьных занятий под предлогом нездоровья – но я не располагал агентами в стане врага и пребывал в эйфории, помышляя ежесекундно исключительно об усовершенствовании шариковых бомбочек (в частности, о том, чтобы конструктивно совместить в одном корпусе заряд и воспламенитель и тем самым избавиться от необходимости носить в кармане неудобную и постоянно подтекающую капельницу).

Так, в полном неведении, я и отправился на вечернюю прогулку. Проходя кратчайшим путем между сараями к дому Коли Рассолко, я увидел впереди две сгорбленные тени, руки в брюки. Две идентичные фигуры одновременно выросли сзади. Ловушка была подстроена умело; оставалось только ждать приближения Березиных эмиссаров. Бомбочка в кармане придавала мне сил, невзирая на хлипкие бицепсы, впалую грудь и полное неумение драться.

Это была тактильно ощущаемая связь с другим, магическим миром, миром огненных демонов, которые вызываются простым движением рук волшебника и выстраиваются вокруг него в пылающую пентаграмму экстерриториальности, превращая носителя магических сил в пришельца из другой вселенной, в которой слово и мысль могут убивать не хуже кулака или финки.

Эмиссары, осторожно косясь на мои возлежащие на карманах руки, приблизились. Один из них сказал:

– Эй, очкарик, пошли к Березе. У него до тебя базар есть.

Я не возражал. Я был тогда отчаянно смел и не побоялся бы предстать перед самим дьяволом, лишь бы в кармане была шариковая бомбочка. Мы тронулись в путь. Эмиссары шли по бокам от меня. Чтобы предупредить возможные поползновения с их стороны, я опустил руки в карманы и сразу почувствовал, что что-то не так. Еще бы: разумеется, выходя из дома, я забыл взять капельницу! Бомбочка была на месте, но что в ней было толку при отсутствии капельницы? Холодный пот градом заструился у меня по спине, но отступать было поздно и некуда. Пытаясь ничем не выдать своего конфуза, я шел, внутренне понурый, и расстояние между мной и грозным Березой неумолимо сокращалось.

Когда мы, пригибаясь, вошли в избушку, Береза сидел за столом с тремя своими клевретами. На столе валялись замусоленные карты (видно, играли в буру), пачка сигарет «Лань» и стояла открытая бутылка портвейна. Пахло мышами, землей, мокрой штукатуркой и сладковатыми винными парами. Тусклые белки Березиных глаз ворочались в полумраке, мучительно пытаясь оценить, насколько реальна угроза, исходившая от моей невнушительной фигуры; замасленные его волосенки прилипли короткой челкой к низкому лбу. После некоторого молчания Береза важно произнес гнусавым своим голосом:

– Ну че, Ломоносов, доигрался?

Я молчал.

– Щас мы тебе гестапо покажем, химик, – поспешил подсуетиться один из клевретов.

– Ничего вы мне не покажете, – сказал я по возможности убедительным голосом. – У меня бомба в кармане.

При этих словах мой конвой довольно прытко поменял диспозицию и очутился за бревенчатой стенкой, шедшей поперек избы. Клевреты тоже попробовали встать из-за стола, но Береза остановил их угрожающим жестом.

– Какая там бомба, хлопушка это, – заявил он неуверенно.

– Это новая. Особо мощная, – поспешил его заверить я.

Береза крутил неживыми глазами и молчал, пытаясь обдумать сложившуюся ситуацию. Как я сейчас понимаю, будь Береза поумней, он мог много что предложить – например, безопасность в обмен на использование бомб исключительно против шаек с Верхнего Щорса, или предательство с передачей Оружия Возмездия в руки шпаны и назначением меня на пост придворного алхимика, или что-нибудь еще в том же роде. Но тогда Береза не был бы Березой, и последующая карьера его оказалась бы более внушительной, чем та, о которой я расскажу. А так, Береза был всего лишь Березой – мелким и умственно отсталым недоуголовником, – поэтому животное нутро его не хотело искать выгод, а просто взять и одним взмахом лапы устранить непонятное и нелепое препятствие в лице мелкой и чужеродной зверушки. Нервы его сдали, и он визгливо закричал:

– Крути его, Серый, щас мы его отпенделяем!

Клевреты шевельнулись, сердце у меня екнуло, и тогда я выхватил из кармана пинг-понговый шарик и поднял его высоко над головой.