Собрание сочинений. Том 2. Мифы

Я не нашелся, что ответить, потому что, еще посмотрев вокруг, увидел: действительно, мы стоим на лысине Сократа, и сам Сократ преспокойно стоит на своей лысине и разговаривает с толпой лысых античных мудрецов, которые и есть наша Галактика.

– …и еще мир похож на множество различных вещей, ведомых нам и неведомых, – донеслись до меня слова мудреца. – Достаточно только представить себе какую-либо идею – и сразу мир воплощает ее в наших глазах, потому что он и то, и другое, и третье – все вместе – и совершенно на все это не похож по своей сущности. Мир идентичен сам себе. В этом отличие мира от человеческой личности, которая сама себе никак не идентична…

– Поэтому между реальностью и разумом возможен контакт только на условном уровне, на любом, который разум может себе представить. А он может представить многое… – это уже произнес Вергилий, сидя на подоконнике моей террасы.

За окном были сад и луна. Что-то трепетало почти неслышно внизу в темноте. «Ветер шевелит листья у дороги времени», – почему-то подумал я.

Но самое яркое впечатление от всего, что было: на вершине мира, похожего на кастрюлю, стоит Сократ и беседует с зеленым кузнечиком, который сидит на его ладони.

СИЛА ДУХА

Во-первых, живем на свете мы, а во-вторых, мы сила, и мы всегда правильно думаем. Кто мы? Мы из переулка, мы с ближайшего завода, мы из НИИ-лаборатории, мы со двора, из ДЭЗа, мы из пивной-пивбара, мы из подвала-спортзала. Вообще мы. И все у нас нормально.

А тут один парень в никого влюбился. Сидит на скамейке, руку поверх забросил, словно кого обнимает. А никого нет. Женька Щербатый говорит:

– Это невидимка. Сейчас я на нее сяду.

Сел. И схлопотал, конечно. Мы вмешиваться не стали, его девушка, а если она невидимка, все-таки свинство на нее толстой Женькиной жопой садиться.

В общем, видим: в кино он ей тоже – билет покупает, на одном месте сам сидит, другое пустое – она занимает. Кто подойдет, «занято» говорит. Может, и прав, если взял билет, значит, «занято». Все-таки забавно – есть она там или нет?

– Я все понял, ребята. Он ее себе придумывает, – сказал Женька.

– Читал я про такое в «Юности». (Не в юности, не подумайте, а в журнале «Юность» – в юности, по-моему, он вообще ничего не читал).

– Врешь, – говорим.

– Бля буду! Был такой знаменитый скульптор в Греции, так похоже девушку вылепил, что она, не будь дура, ожила. И полюбила. Пиг миллион его звали.

– Вот и врешь, – снова сказали мы. – Такого имени быть не может. Это же «миллион свиней» по-английски.

И прозвали мы влюбленного парня Пиг миллион.

– Одолжи, Пиг миллион, пятерку.

– Пойдем, Пиг миллион, купаться.

Ничего, отзывается. Мы тоже каждый кличку свою имеем, кто приличную – это еще повезло, а кто такую, что сразу не выговоришь, запнешься. Мы – это кто, вы думаете? Мы – это мы. Мы всегда правильно думаем и нормально живем.

После работы мы с девочками из общежития обнимаемся – летом в парке, зимой, когда подруга из комнаты уйдет. Это еще мягко сказано, обнимаемся. А что? Мы тоже люди, и все у нас по-людски. Правда, девчонки в кустах, как поросята, визжат, если не сказать, как свиньи, так что это у нас Пиг миллион, а не у него.

Идет он по главной аллее, как в кино, под белыми фонарями пустоту обнимает. А что, имеет право. А то бы мы его сразу отвадили, если бы не с нашего двора был. Отец у него в ОБХСС работал. Вот еще почему мы его бить не стали (Женька не раз подбивал, а не стали). Начали мы ее видеть – рядом с ним видеть – и каждый раз другую.

– Ничего себе брюнеточка, – захлебывался Женька Щербатый. – Вчера – родители уехали – к себе вел – на лестнице видел – симпатичная.

– Такая полная крашеная блондинка на балконе у него стояла, – рассказывал Петр по кличке Я Вам Наработаю. – Старше Пига раза в два.

– Тоненькая и зеленая, – отметил Сашка. – Лаборант.

– Нет, ребята, – сказал я. – Видел я ее, как вот вас сейчас, четыре груди, две жопы и коса толстая с кулак. Врать не буду, хотя сам удивляюсь.

– Может, у него каждый раз новая? – предположил Витька Слюнтяй Сопли Подбери.

– Парень скромный, не похоже, – возразил Петр Я Вам Наработаю.

Спросили мы у Пига. Сначала глаза на нас выпучил. Потом засмеялся.

– Да никого у меня нет… (вздохнул). И видно, не будет.

– Кого же мы видели? Ведь мы все видели – и все разных. Красивых.

– Я бы не прочь такую! – мечтательно сказал Вадик Сочинитель Подотрись.

– Ты нас загипнотизировал, – решил Женька Щербатый. – И мы тебя сейчас будем бить.

– А может, вы, ребята, каждый свою – о ком мечтали, того и видели?

– А что? Может, он и прав, – переглянулись мы.

Мы – это кто? Мы – это мы, всякий вам скажет. Мы из биллиардной – мы из пивбара – мы из подвала, что есть, то и видим.

– А ты кого видишь? – спрашиваем. – Все ходишь, выдумываешь, тискаешь, «трахаешь», наверное, а какая она – нам непонятно.

– Да такая… вам не понять, – говорит.

– Нарисуй ее нам, кто тебе мешает.

Он взял и нарисовал – подробно, от туфелек-импорт до черной челки.

Посмотрели мы на рисунок. Поставил я на садовый стол свой двухкассетник «Шарп», нажал клавишу, врубил «битлов» и говорю:

– Пляши.