Собрание сочинений. Том 2. Мифы

Алексей и Нина были, на мой взгляд, тоже из разных реальностей. Он – из трехмерной, она – из двухмерной. Тут в мастерской вся их любовь-непонимание происходила. Боюсь, он только скользил по поверхности, а она, пытаясь достать его до самой сердцевины, только касалась вскользь. И раздражало это обоих ужасно. И, раздражаясь, они начинали убивать друг друга словами, но слова только рикошетили. Что для него было слово «фанатик» или «шизофреник». Он был фанатик и шизофреник и хотел ими быть. С другой стороны – «дура» и «самка». Она была дурой и самкой – и это было ее бабье торжество. Только рваная раскладушка их мирила, и они ее долго доламывали по ночам.

Ангела-хранителя я у Нины не обнаружил. Сначала думал, что забыл он ее, но потом как-то почувствовал: так и должно быть – пусто за тоненьким плечом. Зато окно, мольберт, известковая стена (я все на фоне стены ее видел) проступали явственней, чем обычно.

Нет у человека ангела-хранителя. Значит, не вполне человек. Нина вся такая – соски вперед сквозь материю, ноги аж до Владивостока, а вот не человек. Вскоре увидел я: владеют ею темные желания, не бесы, а так – ниже этажом из полуподвала на уровне ног. Налетит стихийное, зрачки потемнеют, по лицу судорогой пройдет, и вся она этаким магнитом сделается. Человека даже помимо воли притянет, а вещь сама в руки идет. Просто – до анекдота.

На вечеринке понравился Нине старый серебряный браслет на руке одной пожилой женщины. Та моментально в нее влюбляется, снимает свой браслет и дарит, умоляет принять на память.

То же с «Мерседесом». Нет, «Мерседеса» ей никто не дарил. Но машина вечно торчала у ее подъезда, и владелец катал Нину, куда она ни пожелает. Даже к Алексею возил.

Алексей ревновал, конечно. Скандалил и бил. Но что может сделать шар квадрату? Даже поверхности не изомнет.

И вот однажды заметил я, за плечом Нины некий дымок образовался, туманное нечто – в кудряшках, вроде овечки.

«Что такое может быть? Не из нашего ли мира? Неужто ангел-хранитель? Статус у нее не тот, чтобы ангела удостоиться». Присматриваюсь, а нечто робеет, явно меня смущается и боится.

– Кто вы? Что вы? – спрашиваю.

– Скорее, что, чем кто, – отвечает боязливо.

– Вы только сейчас произошли, – догадываюсь.

– Только что, ангелица-ученица, зовут меня Нина. Вы ведь меня не обидите? Я ведь еще ничего-ничего не знаю, – а сама чуть не плачет.

Эманация между тем сгущается, проглядывают, определяются длинные девичьи черты, ресницы долу, слеза висит, на губах улыбка мелькает. Полудевочка-полуребенок, ангел, что и говорить. Там у нас таких немало, но в ней что-то жалкое было, беспомощное.

– Не бойся, – говорю, – не обижу.

3

Стали мы с ней видеться. Чем дальше, тем чаще. Раньше-то я частенько манкировал, свыше даже одобрялось это. Не все же подопечного от падения оберегать и под руки подхватывать, должна быть свобода выбора. Конечно, человек может и под машину попасть или, например, в камнедробилку угодить. «Где был ангел-хранитель?» Где был? Что у ангела своей личной вечности быть не может? Ну, да не все вам, людям, знать про нас. И так о многом догадываетесь.

Придет к Алексею Нина, заварят они свой вечный разговор-выяснение: кто виноват и что делать. А мы с ангелицей под потолком незримые витаем. Все о жизни здесь расспрашивает. Тьма и свет, добро и зло, жизнь и смерть – это она на уровне элементарных частиц понимала. А вот про свои обязанности знала слабо. И про любовь тоже.

– Как это – оберегать? От чего оберегать?

Объясняю, проясняю. Надоест – небылицы начну рассказывать.

– Видишь, твоя Нина внизу как сердится! Как орет! Даже жилы на шее набухли, еще немного – и порвутся жилы, кровь фонтаном в потолок брызнет.

– А что делать?

– Хлопни ее сверху ладошкой по затылку.

Она подлетела и хлопнула. Нина с разинутым ртом так и осталась.

– Что с тобой? – это Алексей. – Тебе дурно? Воды?

Наконец обрела дар речи:

– Знаешь, меня сейчас кто-то детской ладошкой по затылку – хлоп.

– Это у тебя давление.

– Это у тебя давление!

И снова пошла накручиваться, распаляться. Пока Алексей ей рот поцелуем не зажал.

– Смотри, твой мою раздел. А теперь собой давит. Раздавил совсем.

– Надо спасать. Ты же ангел-хранитель.

– Спасать? А как?

– Пощекочи свою под мышками, она сразу моего с себя сбросит.

Опять – скандал. Но, кажется, она довольно быстро стала все понимать, ангелица. Вижу, потемнела лицом, каждую нашу встречу обдумывает. Привязался к ней, кроткой. И любопытно мне: что ее тревожит?

– О чем ты все время думаешь?

– О тебе и обо мне.

– А что о тебе и обо мне?

– Почему ангелы друг друга не любят?

– А чем нам любить друг друга? Смотри, у всех здесь гладко.

– И никак нельзя войти друг в друга?

– А зачем?

– Чтобы почувствовать друг друга.

– Мы и так из одного чувства созданы.

– Я тебя чувствую.

– Вот видишь. Мы можем даже касаться друг друга флюидами симпатии.

– Но флюиды – это не любовь! – горячо сказала она. – Я хочу! Понимаешь, я хочу, как люди! Ссориться, драться, а потом чтобы ты был во мне, во мне! Ты такой сильный!