Собрание сочинений. Том 2

Редакция находилась в большом особняке, где несколько дней назад работало какое-то спокойное учреждение, о котором никто ничего не слышал. Сейчас здесь творилось что-то неслыханное. Суматошная толпа газетных работников — узбеков и русских, фотокорреспондентов с черными, протравленными химикалиями руками, типографов с гранками — бегала, спорила, бранилась, носясь взад и вперед. Кто-то, закрыв руками голову, принимал телефонограммы, кто-то передавал новости в Ташкент, двое или трое диктовали машинисткам, таким злым, что это бросалось в глаза за много метров. Несколько человек писало, скрючившись за ученическими партами. Ахундов спал, обхватив руками телефон, который звонил не переставая. Шура едва разбудила бедного малого.

— А Березкин? — ревниво спросил он, как только пришел в себя, и, узнав, что тот не разбужен, торжествующе захохотал. — Честное слово вам даю, Шура, что два флакона «Крымской розы» за мной. Расскажите новости, умоляю.

— Канал уже построили, а вы все спите, — пожурила его Шура, не зная, сразу рассказывать или еще немножко его помучить.

Ахундов, поняв это ее намерение, выбежал наружу, в киоск, и принес четыре порции мороженого, правда, теплого и не шоколадного, а обыкновенного, но все-таки это был красивый поступок.

— Приехали иностранцы, — оглядываясь и делая таинственное лицо, шопотом сказала Шура, хотя то, что она собиралась сообщить Ахундову, знала уже добрая половина города. — Чехи и еще кто-то. Собираются на канал и ищут переводчиков: у них своя переводчица заболела, подумайте!

Ахундов схватил шурину руку с бумажным стаканчиком мороженого и поцеловал почему-то в часы.

— Это такая новость, Шура, что вся моя работа как начинающего корреспондента теперь зависит лично от вас.

Фраза эта напоминала предложение руки и сердца и смутила Шуру. Она опустила глаза к мороженому, а Ахундов зашептал угрожающе:

— Какого переводчика? С узбекского? Ну, Шура, говорите… быстро, быстро…

— Ну, с узбекского, наверно, — ответила она, не пони мая, чего он волнуется. — Им еще, правда, нужно и с русского, так я слышала, но, кажется, нужнее с узбекского…

— Вы такой замечательный товарищ, Шура, — Ахундов опять схватил ее за руку, и она успела быстро передвинуть ремешок часов к самому запястью, но он не поцеловал, а только разбрызгал мороженое и побежал, помахав ей рукой.

— Слушайте, Ахундов, есть еще две!.. — слабо крикнула она ему вслед, но в общем гвалте он не разобрал ее слов.

«Получилось как-то не очень стильно», — подумала Шура, продолжая пригублять мороженое из двух еще не тронутых стаканчиков, делая независимый вид, будто она ждет Ахундова, который вот-вот вернется. Но на нее никто не обратил бы никакого внимания, даже если бы она танцовала или показывала фокусы.

Доедая мороженое, она, как бы гуляя по зале, пошла к выходу и спокойно направилась домой.

«Нет, он все-таки интересный, видно, что чистый парень», — размышляла она о своем новом знакомом.

Ей очень хотелось, чтобы он был чистый, благородный парень… Она шла, не очень торопясь, домой. Комнатка у нее была маленькая и душная, без окна, со стеклянной дверью, выходящей в хозяйскую галлерею, теперь битком набитую приезжими инженерами, что очень стесняло Шуру. Инженеры были народ шумный, драчливый и не всегда помнили, что рядом девушка, ругались на чем свет стоит, особенно после полуночи.

— Если б у меня попугай жил, так бог знает каким словам выучился, — не раз жаловалась она ответственной съемщице учительнице Басовой, по прозванию Басиха, известной всему городу активистке.

«Может, к Надежде зайти? — думала Шура, прикидывая, как бы провести вечер подальше от инженеров. — Да нет, она сама только сменилась. Или к Нинке забежать? Да нет, лучше пойду домой, комбинацию надо выстирать… Ай, как спать хочется!»

Она проходила тенистой, похожей на старую парковую аллею улицей, как вдруг ее равнодушно-сонный, но от природы острый взгляд скользнул в сторону — на каменном крылечке одноэтажного домика, прислонясь спиной к его белой стенке, сидя спала девочка. Никто из прохожих не обращал внимания на спящую: появление в городе чужих людей стало обычным, их шумные таборы занимали все скверы города, но Шура сразу определила: что-то не то, что-то ненормальное.

«Ах, дура какая, поставила так чемодан, что украдут обязательно!» — и, точно спящая была ей знакома, без церемонии коснулась ее плеча.

— Ты что, в уме, нет? Разве так можно? В дом постучала бы!

— Звонила, никого нет, записка вон висит: «Все на канале», — не удивясь вопросу, ответила девочка, хотя, пожалуй, уже не девочка, а подросток.

— А вы сами откуда?

— Из Ташкента, но вообще я с Хасана.

— С какого Хасана?

— Ну, с какого! Будто у нас их много.

— А-а… Так чего ж вы неорганизованно, не через штаб БФК?

— Ну, отчего, бывает так… Слушайте, а у вас есть тут какая-нибудь гостиница?

— Есть, конечно, да ведь сейчас все заняты, что вы, одна в городе? А у вас, между прочим, есть документы?

— Вот пристали! Ну, какое вам дело, есть или нет?