Собрание сочинений. Том 2

На что Мартынов неопределенно пожал плечами.

— Поживем — увидим. Ему уже пятьдесят четыре года. Он мне говорил: «Много шатался но свету, а теперь уж буду устраиваться так, чтоб здесь и доживать на пенсии, когда выйду по старости в тираж». Посмотрим, как будет работать. Зачем заранее плохо думать о человеке.

А работать оказалось нелегко. Знал Долгушин, когда ехал в деревню, что ему предстоят большие трудности, но такого все же не ожидал.

Надеждинка была одной из тех забытых министерством и областью молодых, организованных после войны на голом месте МТС, которым как дали в первом году тракторы, прицепной инвентарь, несколько изношенных станков для ремонтной мастерской и мизерную сумму денег на самое необходимое обзаведение, так с тех пор и не отпускали больше ни копейки на капитальное строительство. Тракторы, комбайны, сеялки, культиваторы — все зимовало в снегу, да и ремонтировалось почти на снегу, если не считать сарая, крытого соломой, с жердевыми необмазанными стенами, куда можно было загнать на ремонт сразу не больше трех тракторов.

О Надеждинке забыли, да и сам бывший, последний перед Долгушиным, директор МТС Зарубин не очень старался напоминать о ее существовании, чтобы не нажить себе лишних хлопот в виде строительства новой мастерской или общежития для трактористов. Зарубин был бесцветной личностью, из тех руководителей, о которых в народе после их снятия «ни сказок не рассказывают, ни песен не поют». Единственное, чем вспоминали Зарубина, — поразительное незнание им дорог в зоне своей МТС. За три года, что пробыл директором, он запомнил дорогу только в колхоз «Верный путь», где его жена работала акушеркой, да еще в один-два самых богатых колхоза, хотя и сам водил «газик». Однажды заехал в тракторную бригаду, стал ругать трактористов за то, что плохо пашут, а те смотрят на него с удивлением: откуда ты взялся у нас, такой начальник? Оказалось, не в свою бригаду попал, по ошибке в соседний район заскочил. Ни дорог в колхозы не знал, ни своих трактористов в лицо.

Кроме того, Зарубин не отличался большой точностью в сводках областным организациям. После уже, когда Долгушин стал немного разбираться в тракторах, а Зарубина отозвали из района и он уехал по торговой части куда-то на Камчатку, Долгушин обнаружил, что семь дизелей в числе принятых им ходовых машин, деньги на ремонт которых получены и уже израсходованы, нуждаются не в капитальном даже, а в восстановительном ремонте.

Принял он МТС с арестованным счетом в госбанке, с двухмесячной задолженностью по зарплате рабочим и служащим, с перерасходованным лимитом горючего, без ремонтной базы, с почти голой усадьбой. Даже лампочку над письменным столом в обшарпанном директорском кабинете Зарубин выкрутил, как собственную, и унес домой.

Чем больше знакомился Долгушин с положением в МТС, тем сильнее негодовал и недоумевал. Однажды, уже перед весною, он зашел в райком к Медведеву и высказал ему свое возмущение.

— Вот только сейчас, Василий Михайлович, когда растаяли сугробы, я вижу все хозяйство МТС, вижу наш инвентарь и в каком он состоянии. И я просто поражаюсь: как Петр Илларионыч, вы и товарищ Руденко — он тогда был председателем райисполкома, — как вы отпустили с миром из района Зарубина. Ведь за такие дела расстреливают! Это же государственные миллионы!

Медведев выслушал его с неудовольствием.

— Не с того начинаете, товарищ Долгушин. Этим не поправите положение, что будете валить вину на предшественника. Пора уже самому что-то сделать видное в МТС. Для того вас и послали туда, чтобы вы наладили дело.