Собрание сочинений (Том 2)

У Нюты подкосились ноги. Она хотела закричать, снова окликнуть Ромку, но не смогла. Налетевшая обида цепью сковала Нюту. Резко повернувшись к избе, девочка вбежала во двор, влетела в раскрытые ворота сарая, упала на сено и горько заплакала.

"ЭХ, РОМКА, РОМКА!"

Эх, Ромка, Ромка! До позднего вечера Нюта пролежала на сене. Обида проходила медленно, туманила мысли. Хотелось ни о чём не думать, а просто лежать и плакать.

И она лежала, то затихая, то опять всхлипывая.

"Да что я лежу, - вдруг подумала Нюта. - Ромка и не хотел меня вовсе обидеть. Просто так само оно получилось. От неожиданности. Мальчишки - они с самолюбием. Застыдился, конечно, Ромка. Дура, дура", - ругала себя Нюта. Она покраснела, стало совестно за себя.

"Надо догнать, всё объяснить, успокоить Ромку", - прыгали у Нюты мысли. Она представила, как вместе с Ромкой они проберутся к красным (ведь красные рядом!), как явится на "Гавриил" ("Эх, и пойдёт же Ромке морская форма!"), как будут вместе они сражаться и бить ненавистных белых. ("Как Виров, комендорами будем", - опять о своём подумала девочка.)

Она вскочила, бросилась к выходу и столкнулась с хозяйкой.

- Куда ты?

Нюта остановилась.

- Я-то... мне-то... - начала девочка. "Что бы сказать?" Сказала просто, к чему выдумывать: - Мальчик тут... Просил подаяние...

- Ох, ох, - всплеснула руками хозяйка. - Убили его офицеры. Он оттуда, от красных. Он пулемёты, солдат считал, - тараторила женщина. Такое-то малое. Словно мой Вася. Годов-то ему с тринадцать. О господи, что же оно творится!

Перед глазами у Нюты всё пошло кругом.

- Да что ты, родимая! - вскрикнула женщина.

- Ромка, прости меня, Ромка, - сквозь слёзы шептала Нюта.

ВЕРНУЛСЯ

Ночь. Нюта пробирается к краю села.

Тут за овражком в гору идёт дорога. Там за горкой всего в четырёх верстах другая стоит деревня. В ней находятся красные. Ромка от них пришёл.

Выходить из села опасно. Караулы кругом стоят. Нюта крадётся вдоль изб, огородами. Вот и овражек. Вот и бугор. Эх, не сбиться бы только с дороги!

И вдруг:

- Стой, кто идёт?!

Замерла Нюта. Людей не видно. Темень со всех сторон.

- Стой! - послышался снова голос.

Лязгнул затвор винтовки - где-то рядом, шагах в двадцати. Глянула Нюта: сквозь темноту прорезался поднявшийся в рост человек.

Рядом другой.

Пригнулась Нюта - и в горку что силы.

Ба-бах, - грянул выстрел.

Ба-бах, - грянул второй.

Свистнули пули. Одна над ухом жикнула, словно пилой. Другая ударила в землю. Нюта бросилась в сторону. Снова два выстрела.

Потом ещё два. Но пули пошли правее. Укрыла девочку ночь-темнота.

В штабной избе у красных словно бы ждали Нюту. Командир не ложился спать. Он молча выслушал девочку.

- Значит, одно орудие, три пулемёта. На колокольне один из них. Так. Беляков, говоришь, насчитала шестьсот и сбилась. Так. Красноармеец Задорнов расстрелян. - Командир опустился на лавку.

Только теперь Нюта заметила, что сам командир годами чуть ли не с Ромку. Такой же безусый. Такой же вихрастый. Такой же задорный вид.

- Значит, расстрелян, - опять повторил командир и сжал в кулаки ладони.

- У белых одно орудие, три пулемёта, - передавалось в ту ночь от бойца к бойцу.

- Молодец! Выходит, разведал, вернулся наш Ромка?

- А как же. Выходит, что так!

"ВПЕРЁД, НА ЯМБУРГ!"

Утром красные ворвались в село и разбили белых.

Ромку хоронили с военными почестями. На холме, при дороге. Место сам командир указал.

- Мы хороним молодого бойца, - говорил он на митинге. - Молодого героя. Мы выбрали это место на высоте, ибо шёл он к великим целям. Мы оставляем его у дороги, ибо дело наше ещё в пути. Погиб разведчик, юный боец. Но жизнь не проходит даром. Мы опускаем головы над этой могилой, но лишь для того, чтобы гордо и смело их снова поднять над миром. Мы приспускаем свои знамёна, но лишь для того, чтобы с новой силой взметнуться им в небо. Погиб наш товарищ. Но мы не скажем ему "прощай". Мы крикнем: "Ромка, вперёд на Ямбург!"

Потом раздалась команда: "На караул!" Потом над строем поднялись винтовки. Грянул прощальный залп. Наступила резкая тишина. Минута молчания. И вдруг, словно штык пропорол немоту, нарастая, пробилась песня:

Вихри враждебные веют над нами,

Тёмные силы нас злобно гнетут.

В бой роковой мы вступили с врагами,

Нас ещё судьбы безвестные ждут.

Но мы поднимем гордо и смело

Знамя борьбы за рабочее дело,

Знамя великой борьбы всех народов

За лучший мир, за святую свободу.

Красноармейцы построились. Тронулся первый ряд, второй, третий. Взбилась дорожная пыль. У могилы осталась Нюта.

Девочка опустилась на придорожный камень. Сидела долго-долго. Не шевелясь, словно застыла. И лишь слёзы - живые бусинки одна за другой ползли по щекам у Нюты и срывались на землю огнём-капелью.

Свечерело. Девочка поднялась. Ещё раз посмотрев на холмик, она повернулась и быстрым шагом пошла к селу. Быстрым, почти бегом.

"Упрошу командира. Уйду с красными. Буду; как Ромка", - твердила Нюта.

Однако в селе её поразила необычная тишина. Улицы опустели. Не видно ни воинских повозок, ни красных бойцов. Какая-то женщина одиноко гнала корову.

- А где же красные?

- Дальше пошли.

- Как - пошли?