Собрание сочинений. Том 1. Первый лед

Новорусское Новодевичье
Надломленный в небе крестик.
Возмездие без уздечки
летит, как программа «Вести».
Запнулась Арина Шарапова
Потряс без «фанеры» нас
вернувшийся в нашу шарашку
шаляпинский бас!
— Шаляпина — в президенты!
— Вербу — на трон!
— Раздета беспрецедентно...
— Веру не тронь!..
— Дуб — претендент конкретный.
— Ольху, его конкурентку, —
в огонь!
Смешна им идея денег.
Идет Вандея бессеребреников.
Деревьев грехопаденье
спонсирует Хлебников.
Корни восстали, суть!
В петлице с астрой цинизма —
повестка на Страшный суд.
Идея абстракционизма
овладевает массами.
Спираль раскручивается.
Гонитель Неизвестного заказал ему памятник себе.
Неведомая сила периодически
отрезала памятнику голову, как Берлиозу.
Заседали.
Старик ловил интернетом Рыбкина.
— Чего тебе надобно, Стачка?
У Большого театра под фурой
поехала крыша.
Екатерина Алексеевна фурией
протискивается сквозь гробовую крышку.
Кто кинул в меня, зеваку,
надгробной доской?
Я ж вам приносил «Живагу»...
Помилуйте, Луговской!
Нежнейшее чье колено
вылазит сквозь трещину?
Помилуй Боже, Елена...
Я знал эту женщину.
И каждый ее любовник
за миг ее воскресить
не только древо любое —
весь мир готов погубить.
Кто добрый, как крот ослепший,
с одышкой вышел на свет,
вперед пропуская следующего —
самоубийцу двадцати лет?
Помилуйте, Самуил Яковлевич,
и юноша, как вьюнок!..
Меж рухнувших наших ячеств
жестяный мчался венок.
Асеев, Кокто рассейский,
ваш стон я не обойду —
встает, не поняв в рассеянности,
в раю он или в аду.
А эта, в балетках все-таки,
водянистая, как голубика,
соседка моя по высотке
выглядывает из глубинки...
В бреду лейтенант метался —
Господь, помилуй меня! —
пулеметом магометанина
прошит, как дырки ремня.
Что шепчешь, афганец, с тоски?
Земля от ракиты разрыта.
Убитого звать Тараки —
Таракитаракита р а к и т а...
* * *
И крестик горизонтальный,
как ключик, в небе торчит.
Печаль его золотая
поломана. Вход закрыт.
У двери души летают.
И в воздухе тополь горчит.

IV