Собрание сочинений, том 1

Когда размышлял о вездесущии и всеведении Божием, тогда рождалось в нем опасение, как бы своими мыслями и действиями не оскорбить Господа. «Сие размышление учит меня всегда и везде бояться Тебя и трепетать перед Тобой, — беседует Святитель с Богом, — со страхом и опасением жить и обращаться, делать, говорить, мыслить и начинать, так, как дети перед отцом своим, рабы перед господином своим, поданные перед царем своим ходят и обращаются; потому что все пред Тобой совершается и все перед всевидящим Твоим оком явно и откровенно есть».

Когда размышлял о Божием промышлении и исчислял все блага, которые Промыслитель подает нам, свт. Тихон исполнялся чувствами самого глубокого благодарения и пламенной любви. «Чувствую и лобызаю и я, бедный грешник, благость Твою, Господи... И сколько раз ощущаю благость Твою в сердце своем, столько раз возбуждается и возжигается сердце мое к любви Твоей! Слава благости Твоей! Слава щедротам Твоим! Слава милосердию Твоему! Слава долготерпению Твоему! Слава человеколюбию Твоему! Возлюблю Тя, Господи, крепосте моя». Когда же размышлял о догмате искупления, то в душе его рождались разнообразные сердечные движения, смотря по тому, какую он брал часть для созерцания из истории нашего падения и затем спасения во Христе, воплотившемся Сыне Божием, — то скорбь и печаль, когда размышлял об оскорблении грехами такого Человеколюбца, Который душу Свою положил за нас, то твердое упование и несомненную уверенность на Его милосердие, то радость, благодарение, любовь, готовность на перенесение всяких скорбей, когда помышлял о страданиях Спасителя и Его вечных заслугах перед Отцом небесным. «Пою человеколюбие Твое! — взывает он. — Прославляю благость и милосердие Твое, недостойный и бедный грешник!.. Где бы я был, грешник и законопреступник, как не в погибели и вечной смерти, подобно поверхенному мертвецу; вкушал бы, как и демоны, вкушал бы вечно горькие плоды грехов моих. Благость Твоя, милосердие и человеколюбие Твое недопустило меня до того, но так чудно спас Ты меня!.. Благослови душе моя, Господа, и вся внутренняя моя имя святое Его. Благослови, душе моя, Господа, и не забывай всех воздаяний Его», и прочее (Пс 102:1–2).

Созерцание страданий Спасителя приводило его даже в какое-то удивление и изумление. «Поверь, любезный, — пишет он одному своему приятелю, — истину тебе говорю: сколько раз живой верой будешь рассуждать о сем великом деле, столько раз в удивлении и некоем исступлении будешь находиться. Размышляй о сем почаще и всегда будешь в удивлении и сердечном благодарении». Что говорил он об этом изумлении по собственному опыту, в этом уверяет следующий рассказ келейников. «Однажды, во время сочинения книги об истинном христианстве, когда ум погружался в тайны спасения, Святитель, сидя на кровати, против которой висело изображение на кресте Спасителя, размышлял о страданиях Его, и до того углубился в это созерцание, что ему представилось, что с картины, как бы с Голгофы, идет к нему Христос Спаситель, весь израненный, изъязвленный, измученный и окровавленный. Восхищенный таким видением, полный глубокой скорби и печали, а вместе и благоговейного трепета, Тихон бросился на пол, распростерся перед картиной, как бы у ног Спасителя, и громко воззвал: „и Ты ли, Спасителю, грядеши ко мне“. Придя в себя Святитель нашел себя лежащим на полу. С этого времени (1771–1774 гг.) он стал еще сильней размышлять о страданиях Спасителя». [69]

Размышляя же о таинстве св. причащения, он представлял страдания Христовы, благость Его, по которой Он дает Свое пречистое тело в снедь верным и вступает в самую тесную связь с причастником. Потому «Святитель к св. тайнам приступал не только с плачем, но и с великим рыданием, а после уже целые те сутки весьма весел и радостен бывал». [70] До какой степени свт. Тихон любил погружаться в размышление о вечном блаженстве праведных, это лучше всего показывают два видения будущей славы — одно в Новгороде, о котором мы уже говорили, а другое в Толшевском монастыре, во время одного из его приездов туда, о котором скажем в своем месте.