Читаем Собрание сочинений. Т.4. полностью

А немецкая авиация продолжала неистовствовать. Ни раньше, ни позже латышским стрелкам не приходилось испытывать таких воздушных атак. Однажды утром Рута Залите проходила через село Шапкино, расположенное на берегу небольшой речки. Здесь кончалась проложенная по реке ледовая дорога, дальше колонны двигались по проселкам. При отступлении немцам не удалось сжечь село, и теперь там можно было расположить часть второго эшелона дивизии. Измученные бомбежками предыдущего дня, стрелки тут же взялись за рытье укрытий.

— Как приятно видеть хоть одно уцелевшее село, — сказала Рута другой санитарке. — Все кругом кажется светлее и чище. Вот смотри: где только враг ступил ногой, он все опоганивает, на каждом шагу оставляет за собой горе и разорение.

— Неужели и в Латвии то же самое? — сказала санитарка. — Наверное, когда вернемся, больше не узнаем ее.

Рута еще раз оглянулась на село, стараясь удержать в памяти эту уютную, чистенькую картину.

Под вечер, у самой передовой, Рута была ранена в бок осколком мины, разорвавшейся возле перевязочного пункта. Сначала она не почувствовала особенной боли и ни за что не соглашалась сесть в сани вместе с бойцами, которых только что перевязывала, но, пройдя несколько шагов, потеряла сознание и упала в снег. Санитары уложили ее в сани и повезли во второй эшелон. Немного спустя Рута открыла глаза, пошевелилась и почувствовала острую боль в левом боку. По обе стороны дороги виднелись воронки от бомб. Темнели на снегу лошадиные трупы. Бойцы рыли лопатами в замерзшей земле могилу: рядом, снесенные в одно место, лежали на плащ-палатке восемь убитых стрелков. Закрыв глаза, Рута прислушивалась к разговору обозных.

— Шапкино разбомбили. У Воскресенского немцы полдня бомбили лесочек меж двумя дорогами, там находился штаб дивизии. По девять, по двенадцать самолетов в воздухе висело. Подряд бомбы бросали и пулеметами обстреливали. Трудно даже определить, сколько бомб сбросили. А в конце концов — одного легко ранило да лошадь убило.

Вскоре показалось село Шапкино, но Рута не узнала его. Не осталось ни одного целого дома. С провалившимися крышами, покоробленные взрывной волной, стояли по краям дороги остовы строений. Над селом вился дым, пахло гарью. Крестьянки сидели у трупов своих детей и невидящими глазами смотрели на раненых, которых провозили мимо. Ночь была полна горя и муки.

Руте стало так жалко село, и она так ослабела, что вдруг расплакалась.

— Изверги… — всхлипывая, шептала она, глядя на черные развалины. — Завидно было, что уцелело… Милое, бедное Шапкино. Спешили мерзавцы… боялись опоздать…

Ей вдруг стало страшно обидно. Почему она сейчас должна выбыть из строя? Почему ей так не повезло? Стрелки будут расплачиваться с немцами, а ее здесь не будет. Кто же будет раненых подбирать?

В медсанбате Руту перевязали, а ночью санитарная машина отвезла ее в Крестцы.

5

Марта Пургайлис до поздней осени проработала в колхозе. Вскоре после окончания молотьбы она получила от Айи письмо, в котором та сообщала, что в области организован детский дом для сирот, эвакуированных из Латвии, и для детей бойцов Латышской стрелковой дивизии; Марта тоже может устроить туда своего Петерита, а еще лучше, если она согласится пойти туда завхозом.

Предложение было слишком заманчивым. Марта живо договорилась с председателем, раздала остающимся в колхозе эвакуированным большую часть продуктов, которые получила на трудодни, и во второй половине декабря уехала на новое место работы. Детский дом находился в большом селе, километров за пятнадцать от областного центра. Рядом были река и лес; Марта сразу подумала, что летом можно будет запастись и ягодами и грибами. Райисполком выделил участок земли для подсобного хозяйства и несколько коров, так что Марта с первых дней окунулась в работу. Надо было позаботиться и о корме для коров, и о семенах на весну, и ездить в лес со старшими ребятами за дровами.

Всего собралось тридцать ребят из разных уездов Латвии. У некоторых родители погибли в дни эвакуации, у некоторых отцы ушли на фронт, а матерям было не под силу прокормить нескольких едоков. Дом был уютный, светлый, дети чувствовали себя здесь, как в родной семье. С нового года начались школьные занятия. Заведующая Буцениеце сама была учительницей, вторым учителем Айя прислала своего помощника Зариня. С большим трудом собрали один комплект латышских учебников, и то пришлось обращаться за ними и к местным эвакуированным, и в Москву, и в Киров. Даже номера газеты «Циня» служили учебным пособием.

Перейти на страницу:

Похожие книги