Собрание сочинений Т 3

– Спасибо, товарищ… я не останусь в долгу… не тот человек… то, что вы сейчас сделали, товарищ, это – будущее Запада, за которое ему еще долго придется бороться и бороться с атомизированным индивидуализмом, – заявил рассказчик. Занюхав глоток рукавом, он вновь нагнулся за авоськой, поудобней взялся и продолжал: – Откупиться не удастся, господа и мистеры. Планете нужны душевные слова, а не деньги, понимаешь, которые не пахнут… Сижу в кафешке, – кафешки там, надо объективно сказать, приспособлены к интимно-внутренним душеизлия-ниям любой отверженной личности – сижу, поддаю и прикидываю, как следует поступить с презрительной милостыней надменных буржуа?… А вдруг это – грубейшая провокация с целью дальнейшей компрометации нашей страны в обезьяньих глазах третьего мира?… Версию откидываю, потому что американы – весьма наивные люди. Они не могут поступить так, как мы поступим в аналогичной ситуации, скажем, с работником ихнего посольства, валяющимся с похмелья в сортире на площади Восстания. Мы бы не рублей в его карманы напихали, а, например, антисоветских прокламаций, портативных Библий, Талмудов с фотографиями Папы или даже секретных чертежей. Показываем этого алкаша по программе «Время» на всю страну… Вот он – в сортире, обоссанный, как кутенок… вот – на шмоне в отделении… вот – в вытрезвителе, среди советских людей, говорящих ему: «Почему Рейган хочет уничтожить СССР звездной войной?… А?… Руки прочь от Никарагуа!…» Да я бы за такую акцию снова выездным стал и даже медалишку схлопотал с премией… Мы бы этой акцией лишний раз по Сахарову вдарили с Щаранским, чтобы диссидентская шобла попритихла и не мешала нам наводить порядок на международной арене… Мы бы, одним словом, не зевнули с посольским американом… Беру еще разок даблу-скотча – извините, дабла-скотчу – и соглашаюсь со следующей версией: провокация устроена нашими. Слежку я чуял за собой с первого дня прибытия в Штаты. Не раз прорабатывался на партсобраниях за благодушное отношение к буржуазной массовой культуре и за попытку пристроить к телику канал «Плейбоя»… По нему можно всю ночь смотреть все натуральное в смысле тел и положений… Ну, естественно, представитель Верхней Вольты, обезьяна проклятая, нажаловался Генеральному секретарю ООН, что я два раза проспал. Не принес им, видите ли, когда обсуждали жалобу на Израиль, коктейлей… Спасало меня не раз то, что я являлся родственником домработницы Леонида Ильича. Мы все пошли по выездной линии… Благодаря такому родству наши позиции в ООН сильны были, как никогда. Вот, думаю, мечтают использовать, падлы, момент, чтобы нас заменить своими выездными. Хватит, мол, вам – бровастые выкормыши – гулять по буфету. Дайте и нам доллар покусать да пожить по-человечески вдали от Родины… Явно, решаю, провокация… Свои же и набили карман деньгами, то есть валютой, и надеются, что зажму ее, как какой-нибудь ничтожный Евтушенко… выездная шлюха, понимаешь… Не тут-то было, мистер Добрынин и господин Трояновский… нас на мякине не проведешь… мы все нынче жеваные-пережеванные международной напряженностью и продовольственной программой… Но я принимаю не простое решение, а соломоново, на что, кстати, сионисты всегда были большие мастера. Я решаю возвратить в нашу казну всего двадцать два доллара, а пропитые не возвращать категорически. С какой это, скажите мне, стати я должен оплачивать все расходы по вашей провокации своими кровными «зелеными»? Да провалитесь вы все пропадом. Я и так отстегиваю вам львиную долю своей валюты на оплату шпионов и террористов, а сам вынужден даже день рождения вдали от Родины натягивать ради экономии штопаный гондон на праздничный стол… Короче говоря, поправился я славно. Очень славно. Не пытался больше разговаривать ни с кем. Игнорировал даже беседу двух каких-то бывших советских прохиндеев. Рожи бородатые у них вдали от Родины были весьма похабны. И похожи, поверьте, на лобки скорее, а не на гражданские лица. У одного – толстого – на распаренный в бане вполне добродушный бабий лобок, а у другого – на серовато-унылый лобок моргового трупа, с увядшей уже волосней и завистливым ко всему живому выражением непонятно откуда взявшихся глазок.