Собрание сочинений. Т.13.

В начале марта погода резко испортилась. Жак и Северина вынуждены были прекратить свидания, еженедельные поездки в Париж уже не приносили молодой женщине прежней радости: что значили эти несколько часов призрачной свободы! С каждым днем она испытывала все более властную потребность никогда не разлучаться с Жаком, быть с ним рядом и днем и ночью, она жаждала, чтобы он всецело принадлежал ей, ей одной! И вместе с тем в молодой женщине росла ненависть к мужу, одно присутствие Рубо приводило ее в болезненное и злобное раздражение. Обычно мягкая и покладистая, Северина не могла теперь спокойно слышать имя мужа, она выходила из себя, если он хоть в чем-нибудь ей перечил. И тогда ее прозрачные голубые глаза вспыхивали темным пламенем, словно отражая черноту волос. Северина впадала в ярость, обвиняла мужа, что он испортил ей жизнь, именно он — причина того, что они ненавидят друг друга. Ведь все это он наделал! По его вине рухнула их семья, по его вине она завела любовника! Каменное спокойствие Рубо, безразличие, с каким он встречал ее гневные вспышки, его круглые плечи, торчащий вперед живот — вся эта заплывшая жиром глыба раздражала Северину: как смеет он быть таким самодовольным, когда она страдает! Порвать с ним, уйти, начать на новом месте иную жизнь — вот чем были заняты теперь ее помыслы. О да, вычеркнуть все, что было, навсегда забыть обо всех этих гнусностях, вновь стать такой, какой она была в пятнадцать лет, любить и быть любимой, создать для себя такую жизнь, какая рисовалась ей в отроческих мечтах! Целую неделю она лелеяла план побега: тайно от всех они уедут с Жаком, поселятся где-нибудь в Бельгии и станут там жить, как трудолюбивая чета молодоженов. Но Жаку об этом она даже не сказала, ибо сразу же представила себе все препятствия — ложное положение, в каком они окажутся, вечный страх, который станет ее уделом; неприятнее же всего было то, что ей пришлось бы оставить мужу все состояние: деньги и дом в Круа-де-Мофра. Согласно брачному контракту, супруги Рубо совместно владели всем имуществом, по существующим законам она как бы находилась под опекой мужа, всецело была в его власти, и это связывало ей руки. Нет, она предпочла бы умереть, лишь бы не оставлять ему деньги! Однажды Рубо явился домой мертвенно-бледный: когда он переходил путь перед самым носом у паровоза, его ударило буфером по руке, и Северина подумала, что, если бы муж погиб, она б получила свободу. Она долго смотрела на него большими неподвижными глазами: отчего он не умирает, раз она его больше не любит и он только всем мешает?

С этого дня мечты Северины приняли иное направление. Рубо погибал от несчастного случая, а она вместе с Жаком отправлялась в Америку. Но теперь они уезжали уже повенчанными, предварительно продав дом в Круа-де-Мофра и обратив все имущество в наличные деньги. Отныне оба больше ничего не боялись. Они покидали родину лишь для того, чтобы возродиться к новой жизни и никогда не разлучаться. Там ничто не будет напоминать ей о прошлом, на новом месте они заживут действительно новой жизнью. Здесь она обманулась в своих лучших надеждах, но там она снова попытается построить свое счастье. Жак легко найдет применение своим силам, да и она не станет сидеть сложа руки, они сколотят состояние, у них, конечно же, появятся дети, их ждет новое существование, сотканное из труда и довольства. Стоило Северине остаться одной — утром в постели или днем за вышиваньем, — и она уносилась мыслью в этот воображаемый мир, каждый раз рисовала его себе новыми красками, без конца придумывала все новые, приятные ситуации, и сердце ее взволнованно билось в предвкушении радости и богатства. Раньше Северина очень редко выходила из дому, но теперь у нее появилась новая страсть: она отправлялась на мол, облокачивалась на перила и провожала взглядом уходившие суда, она следила за дымком парохода до тех пор, пока он не сливался с туманом, нависавшим над морем. В такие минуты сознание молодой женщины словно раздваивалось, ей чудилось, будто она стоит с Жаком на палубе, а их пароход, оставив далеко за собой Францию, плывет в волшебный мир мечты.

Как-то вечером — это произошло в середине марта — машинист наконец отважился прийти к Северине, он рассказал ей, что вместе с ним из Парижа приехал его товарищ по техническому училищу, который направляется в Нью-Йорк, где рассчитывает извлечь немалую выгоду из недавно изобретенной им машины для изготовления пуговиц; ему нужен компаньон-механик, и он даже предложил Жаку войти в дело и поехать с ним. О, это великолепное предприятие, надо вложить всего тридцать тысяч франков, а заработаешь, пожалуй, миллионы! Однако все это пустые мечты, прибавил Жак, и он, разумеется, отказался. Но, что ни говори, досадно, когда приходится отказываться от состояния, которое само в руки плывет.

Северина стоя слушала его, взоры ее блуждали. Господи, разве не об этом она грезила?

— Ах! Мы бы завтра же уехали… — прошептала она наконец.

Он с изумлением уставился на нее:

— То есть как это уехали бы?

— Ну да, если б он умер.