Собрание сочинений. Т. 1

Помню — в годы той эпохи
Он не раз мне признавался,
Что приятны даже блохи,—
Если блохи от нее.

Полюбив четыре пуда
Нежно-девичьего мяса,
Он твердил мне: «Это чудо!»
Я терялся и молчал.

В день прекрасный, в день весенний,
В день, когда скоты, как люди,
Он принес ей пук сирени
И признание в любви.

Без малейшего кокетства
Чудо просто возразило:
«Петр Ильич! На ваши средства
Мы вдвоем не проживем…»

И, воздержанный, как кролик,
С этих пор Ромео бледный
Начал пить, как алкоголик,
Утром, днем и по ночам.

Чудо в радостном волненье
Мне сказало: «Как я кстати
Отклонила предложенье!
Пьющий муж — страшней чумы».

Вот и все. Мой друг опился,
Трафаретно слег в больницу
И пред смертью все молился:
«Чудо, чудо!» Я молчал.

<1911>

ДЕЖУРНОЕ БЛЮДО *

Всегда готовое голодное витийство
Нашло себе вопрос очередной:
 Со всех столбов вопит «Самоубийство»,—
Масштаб мистический, научный и смешной.

Кто чаще травится — мужчины или дамы,
И что причиной — мысли иль любовь?
Десятки праздных с видом Далай-Ламы
Макают перья в тепленькую кровь.

И лихачи, искрясь дождем улыбок
И не жалея ловких рук и ног,
В предсмертных письмах ищут лишь ошибок:
Там смерть чрез ять, — а там — комичен слог.

Последний миг подчас и глуп, и жалок,
А годы скорби скрыты и темны,—
И вот с апломбом опытных гадалок
Ведут расценку трупов болтуны.

В моря печатных праздных разговоров
Вливаются потоки устных слов:
В салонах чай не вкусен без укоров
По адресу простреленных голов…

Одних причислят просто к сумасшедшим,
Иных — к незрелым, а иных — к «смешным»…
Поменьше бы внимания к ушедшим,
Побольше бы чутья к еще живым!

Бессмысленно стреляться из-за двойки,—
Но сами двойки — ваша ерунда,
И ваш рецепт тупой головомойки
Не менее бессмыслен, господа!

И если кто из гибнущих, как волки,
Выходит из больницы иль тюрьмы,—
Не все ль равно вам, выпьет он карболки
Или замерзнет в поле средь зимы?

Когда утопленника тащат из канала,
Бегут подростки, дамы, старички,
И кто-нибудь, болтая что попало,
Заглядывает мертвому в зрачки.

Считайте ж ведра уксусного зелья!
Пишите! Глотка лжива и черства:
«Сто тридцать отравилось от безделья,
А двести сорок два — из озорства».

<1913>

РАЗДАВАТЕЛЮ ВЕНКОВ *