Собрание рассказов

— Да, — сказал Юл, словно не слыша. Он взялся уже за уздечку буланого. — Вот там, за кустами. Пока не выедешь туда, не видно.

— Куда туда? — сказал негр. — Я все скажу ей. За четыре года чтоб не научиться…

— Тихо, — сказал Видаль. — Благодарю, — сказал он Юлу. — Мне нечем наградить тебя, помимо благодарности. А сейчас иди домой. Мы знаем уже, где тропа. Теперь все будет в порядке

— Они тоже знают эту тропу, — сказал Юл. Дернул буланого за уздечку, увлекая за собой. — Пошли.

— Погоди, — сказал Видаль, останавливая лошадь. Юл по-прежнему тянул за уздечку, глядя на рощу впереди. — Значит, и нам дан выбор, и им дан выбор?

— Да езжайте же, пропади вы пропадом, — сказал Юл в каком-то почти исступлении. — Мне осточертело это, осточертело.

— Так, так, — сказал Видаль. Осмотрелся, с сардонической усмешкой на худом, усталом, изможденном лице. — Но ехать надо. Здесь оставаться нельзя, даже если б у меня здесь дом был, крыша над головой. Так что приходится выбирать одно из трех. Вот что сбивает с толку — эта третья добавочная возможность. Только-только осознал ты, что жить — значит делать ошибочный выбор из двух возможностей, и тут же тебя вынуждают выбирать не из двух уже, а из трех Иди домой, Юл.

Юл обернулся, вскинул глаза на Видаля.

— Мы б работали. Воротились бы сейчас к нам — там теперь ни отца, ни Вэтча… Спустились бы с горы в долину — двое на одном коне, двое на другом. В долине, в Мейсфилде и поженились бы. Мы б вас не посрамили.

— Но у нее ведь есть тут молодой человек, не правда ли? Который по воскресеньям ожидает ее в церкви, провожает домой, садится с ней за воскресный обед, а возможно, и дерется за нее с другими парнями?

— Так не возьмете нас?

— Нет. Иди домой.

С минуту паренек стоял, держа уздечку и понурясь. Затем он повернулся, тихо сказал:

— Тогда трогайте. Нам надо спешить.

— Погоди, — сказал Видаль. — Ты что намерен делать?

— Провожу вас. Поехали. — Он потянул буланого за собой, к обочине.

— Постой, — сказал Видаль. — Ты иди домой. Война окончена. Вэтчу это известно.

Не отвечая, Юл вел буланого в кустарник.

— Тпру! — крикнул негр с приотставшего Цезаря. — Обождите, масса Сотье. Я тут не поеду…

Юл оглянулся на ходу через плечо.

— Ты езжай отступя, — сказал он негру. — Держись назади.

Открылась едва заметная, как узкий шрам, тропа, петляющая, извивающаяся среди подлеска.

— Вижу теперь, — сказал Видаль. — Иди домой.

— Я провожу вас немного, — сказал Юл — так тихо, что Видаль вдруг обнаружил, что сам затаил дыхание в напряженной, тугой настороженности. Он перевел дух; под ним буланый неуверенно и тряско спускался по тропе. «Чепуха какая, — подумал Видаль. — Еще минут пять, и по его примеру я тоже начну играть в индейцев. Я хотел опять научиться боязни — и, кажется, переборщил». Тропа стала шире; Цезарь догнал буланого, пошел рядом. Очутясь между лошадьми, Юл опять бросил взгляд на негра.

— Держись назади, говорят тебе.

— А для чего? — сказал Видаль. Поглядел на бледное, напряженное лицо паренька, подумал быстро: «Я, кажется, уже включаюсь в игру», сказал вслух:

— Для чего ему держаться позади?

Юл перевел глаза на Видаля и остановился, задержав буланого.

— Мы б работали, — проговорил он. — Мы б вас не посрамили.

Лицо Видаля было теперь так же трезво-серьезно, как у Юла. Они глядели друг на друга.

— Ты считаешь, наш выбор был ошибочен? У нас был выбор. Нам пришлось выбирать — одно из трех.

Опять Юл словно не расслышал.

— Вы не подумаете на меня — что я вас под выстрел вел? Клянитесь!

— Клянусь, — негромко сказал Видаль, глядя на паренька; они говорили теперь как взрослый со взрослым или как мальчик с мальчиком. — Как же, по-твоему, нам поступить?

— Назад повернуть. Их теперь нету дома. Мы могли бы…

Он тянул за узду, задерживал буланого; снова Цезарь догнал буланого и вышел вперед.

— Значит, по-твоему, здесь надо ожидать засаду? — сказал Видаль. Он вдруг пришпорил лошадь, дернув вцепившегося в узду паренька. — Пусти, — сказал Видаль. Юл не выпускал, и буланый тянул его за собой. Вот уже буланый поравнялся с гнедым Цезарем, на котором, высоко подобрав колени, торчал негр, по-прежнему двигая ртом, изболтанно вислогубым, изношенным и разношенным, как старый башмак.

— Я ему говорю, говорю… — бубнил негр.

— Пусти поводья! — сказал Видаль, шпоря буланого и конским плечом напирая на Юла.

— Так не повернете назад? Не хотите?

— Пусти! — сказал Видаль, слегка ощерив зубы под усами, пришпорив, вздыбив буланого. Юл выпустил уздечку и кинулся к гнедому. Буланый рванулся вскачь, и Видаль, оглянувшись с него, увидел, как Юл взметнулся Цезарю на спину, сталкивая негра, оттесняя назад, и как негр исчез за гнедым крупом.

— Они думают, вы на гнедом, на хорошем, — задыхаясь, сказал Юл. — Я им сказал, вы на гнедом поедете… Свертайте с тропы, вниз берите! — прокричал он, обгоняя Видаля. — Конь свезет! С тропы свертай! С тропы…

Видаль пришпорил буланого; обе лошади почти вровень доскакали до поворота, где тропа, сделав петлю, уходила в спутанную поросль лавра и рододендрона. Юл оглянулся через плечо.

— Осади! — крикнул он. — Свертай!