Читаем Собрание писем полностью

Старость, слабость, безсилие, многозаботливость и многозабвение, и многие безполезные толки не дают мне и опомниться. Один толкует, что у него слабы голова и ноги; другой жалуется, что у него скорби много, а иной объясняет, что он находится в постоянной тревоге. А ты все это слушай, да еще ответ давай, а молчанием не отделаешься, обижаются и оскорбляются. Недаром повторяется иногда поговорка: толкуй больной с подлекарем. Больному желается объяснять свое положение, а подлекарю скучно слушать; а делать нечего — слушает, не желая еще более раздражить и растревожить больного толкуна.

От простой людской поговорки перейдем к апостольской заповеди св. Петра: пасите еже в вас стадо Божие, посещающе не нуждою, но волею, и по Бозе, и усердно (5 гл., 2 ст.). Хотя сам я и плохо исполняю эту заповедь, а желал бы, чтобы ты лучше моего исполняла оную, потому что ты покрепче меня и поусерднее. А я как помню себя, от самой юности недуговал леностию и разслаблением, и только Всеблагий Господь Всесильным Своим промышлением, как браздами и уздою, востягивал ленивыя на благое челюсти моя. Слава и благодарение вечное неизреченному милосердию Божию, не хотящему смерти грешника, но еже обратитися ему и живу быти.

<p>201. Нужно служить и Богу и ближнему по заповеди Христовой</p>

Помози тебе, Господи, умудряться во спасение в церковном затворе; а вне затвора умудряться в начальственное управление сестрами и делами обители. В Евангельском учении сказано: сие творите, и онаго не оставляйте. Помози тебе, Господи, и то и другое исполнить, как следует, по сказанному в Евангелии: возлюбиши Господа Бога от всея души и ближняго яко сам себе

Как будет дальше, а теперь будто у тебя пока идет Божественное впереди, а затем уже человеческое. А у меня шло и доселе идет все напротив, — сперва угождение человеческое, на которое тратится почти все время, а потом уже на Божественное недостает ни досуга, ни времени, ни сил. Да и в малый остаток сего времени заботы не оставляют меня, а мешают молитвенному настроению. Вчера в Фомино Воскресенье после ранней обедни в таком расположении читали мне акафист. Вдруг под окном является странник в сером кафтане или свитке, шапка похожа на священническую по верхнему дну, а по виду на монашескую; на левой руке висел костыль загнутый. Пока я изредка посматривал на него, он стоял отворотившись лицем; а как стал я посматривать на него чаще, то он спрятался за дерево, а потом и совсем ушел.

Одна тульская мастерица шелками вышила мне на материи небеснаго цвета три разных дерева: на крайних деревах вышиты кукушка и горлица, а внизу скоро идущий странник с посохом и с катомками, и впереди его бегущий суслик. — Когда получу эту картину, перешлю ее тебе. Также пришлю и две иконы, как получу от живописца…

<p>202. Советует, при взгляде на посылаемую картину, возбуждать в себе мысли утешительныя, а не унылыя</p>

Посылаю тебе обещанную картину, вышитую на материи шелками, — скороходящаго странника с бегущим впереди сусликом и сидящими на деревах кукушкой и горлицей. Сама вели сделать впереди стекло, а сзади загородить тонкой дощечкою, чтобы дорогая вещь не испортилась от какой-либо причины. Смотря на эту картину, можешь придумывать себе разныя толкования: как кукушка кукует, как горлица воркует, как суслик бегает или, стоя на задних лапках, свистит и как скороходящий странник спешит своих присных навестить.

Но скажу тебе: придумывай толкования такия, которыя разполагают к утешению, а не такия, какия наводят уныние, от которых, по псаломскому слову, находит дремота душевная. Не без причины апостол заповедует ко всем: долготерпите, всегда радуйтесь, непрестанно молитеся, о всем благодарите: сия бо есть воля Божия.

Горе мне грешному. Тебе пишу апостольское слово о непрестанной молитве, а сам нахожусь в непрестанной молве. А другое апостольское слово гласит: в премудрости ходите ко внешним, искупующе время. Вот я и не умею, как покупать и улучать такое время, чтобы согласно поступать Евангельскому слову: сие творите, и онаго не оставляйте. И паки апостол пишет: научая иного, себе ли не учиши. Поневоле вспомнишь слова Петра Дамаскина: спасение наше находится между страхом и надеждою. То есть не должно отчаяваться, да и слишком обнадеживаться не следует, а держать себя на средине, памятуя псаломское слово: работайте Господеви со страхом и радуйтесь Ему с трепетом.

<p>203. Господь крепость людем Своим даст</p>

Возмогай о Господе и в державе крепости Его, памятуя псаломское слово: Господь крепость людом Своим даст. Господь благословит люди Своя миром. И паки: мир мног любящим закон Твой и несть им соблазна.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
1984. Скотный двор
1984. Скотный двор

Роман «1984» об опасности тоталитаризма стал одной из самых известных антиутопий XX века, которая стоит в одном ряду с «Мы» Замятина, «О дивный новый мир» Хаксли и «451° по Фаренгейту» Брэдбери.Что будет, если в правящих кругах распространятся идеи фашизма и диктатуры? Каким станет общественный уклад, если власть потребует неуклонного подчинения? К какой катастрофе приведет подобный режим?Повесть-притча «Скотный двор» полна острого сарказма и политической сатиры. Обитатели фермы олицетворяют самые ужасные людские пороки, а сама ферма становится символом тоталитарного общества. Как будут существовать в таком обществе его обитатели – животные, которых поведут на бойню?

Джордж Оруэлл

Классический детектив / Классическая проза / Прочее / Социально-психологическая фантастика / Классическая литература