Собрание палийских джатак

"Во времена стародавние, когда на бенаресском престоле восседал царь Брахмадатта, бодхисаттва жил на Земле в облике деревеиского барабанщика. Прознав о том, что в Бенаресе готовятся к празднику новолуния, он решил, что там можно будет подзаработать, играя в толпе празднующих на барабане, и вместе с сыном отправился в Бенарес. Игрой на барабане они вдвоём заработали немало денег. По пути домой им нужно было пройти со всеми этими деньгами через лес, в котором жили разбойники. Обращаясь к сыну, непрестанно колотившему в барабан, отец сказал: "Милый, не бей без перерыва! Ударяй лишь время от времени, так, чтобы все думали, что едет правитель в сопровождении бьющих в барабан слуг". Однако, несмотря на предупреждение родителя, сын продолжал без передышки колотить в барабан, надеясь, что шум разгонит всех разбойников. Они же, заслышав грохот барабана, вначале подумали, что едет какой-нибудь правитель, и бросились наутёк, но, слыша, что барабан грохочет неумолчно, решили: "Не может быть, чтобы это был правитель".

Воротясь, они увидели, что по дороге идут лишь два человека, напали на них и ограбили. "Всё, что мы с тобой заработали тяжким трудом, пропало из-за того, что ты просто прилип к барабану и колотил беспрерывно", – воскликнул тогда бодхисаттва. И он спел такую гатху:

Бей в барабан, но всё ж не слишком лихо, –

Уменья громогласьем не порочь,

Ведь всё, что ты обрёл, играя тихо,

Утратишь, барабаня во сею мочь!"

Заканчивая наставление в дхамме, Учитель истолковал джатаку, так связав перерождения: "Сыном барабанщика был в ту пору упрямый бхиккху, его же отцом – я сам".

Джатака о "заклинании от тоски"

Sutta pitaka. Khuddaka nikāya. Jātaka. Eka-Nipata. 61 Asatamanta-Jataka.

Перевод с пали Б.А. Захарьина.

С восклицания: "О, эти женщины!.." – Учитель – он жил тогда в Джетаване – начал повествование о бхиккху, охваченном любовным томлением. Учитель так наставлял монаха: "Брат мой, ведь женщины – сластолюбивы, бездумны, привержены пороку, в роду людском они – низшие. Как ты можешь испытывать любовную тоску по женщине, этому сосуду скверны?" И он рассказал бхиккху о том, что было в прошлой жизни.

"Во времена стародавние, когда на бенаресском троне восседал Брахмадатта, бодхисаттва возродился в городе Таккасиле, что в царстве Гандхара, в семье брахмана. Ко времени совершеннолетия бодхисаттва достиг уже такого совершенства в знании трёх вед, всех наук, искусств и ремёсел, что слава его как наставника распространилась по всему миру.

В ту пору в Бенаресе проживала другая брахманская семья. Когда и там родился мальчик, родители велели развести огонь и поддерживать его с того дня неугасимым. Когда мальчик вырос и ему исполнилось шестнадцать лет, мать с отцом сказали: "Сынок, этот огонь мы развели и поддерживали со дня твоего рождения. Если по окончании отпущенного тебе срока ты хочешь возродиться в мире Брахмы, возьми этот огонь, удались в лес и там, непрерывно принося жертву богу Агги, готовься к переходу в мир Брахмы. Если же ты намерен вести мирскую жизнь, отправляйся в Таккасилу, изучи там у всемирно прославленного наставника науки и возвращайся, чтобы заняться хозяйством". Юноша ответил им: "Не сумею я жить в лесу, воздавая жертву огню, я хочу быть мирянином". Простясь с отцом и матерью, юноша взял с собой тысячу монет, чтобы заплатить наставнику за обучение, и направился в Таккасилу.

Выучившись всем наукам, молодой брахман воротился к родителям. Они же, всё ещё мечтая о том, чтобы их сын удалился в лес и там творил жертвы богу огня, сочли, что мирская жизнь его недостойна. В стремлении показать сыну скверну, проистекающую от женщин, и тем подвигнуть его на уход в лес, мать юного брахмана решила: "Наставник моего сына – мудр и многознающ, он сумеет объяснить юноше, сколь порочны женщины". И она спросила сына: "Сынок, а ты всем наукам выучился?" "Всем, мама", – ответил юноша. "А "заклинание от тоски" ты знаешь?" – вновь спросила она. "Нет, не знаю", – сказал юноша. "Сыночек, – воскликнула мать, – если ты не выучился даже "заклинанию от тоски", то каким же наукам ты вообще выучился? Ступай и приходи назад, только когда выучишь заклинание". "Хорошо!" – согласился юноша и снова пошёл в Таккасилу.

Тут самое место сказать, что у наставника юноши была жива мать, старуха ста двадцати лет от роду, – и наставник за нею ходил: собственноручно её купал, кормил и поил. А так как другие люди презирали его за это, он и надумал: "Уйдём-ка мы в лес. Там мы сможем спокойно жить с матерью, и я буду ходить за ней". И вот в глухой чаще, в красивом месте, где протекал ручей, он выстроил хижину, запасся топлёным маслом, рисом и прочими съестными припасами, перенёс в хижину свою мать и зажил там, по-прежнему ухаживая за матерью. Когда молодой брахман явился в Таккасилу, то, не найдя там наставника, стал распрашивать о нём. Узнав обо всём, он пришёл к своему учителю, почтительно его приветствовал и стал чуть поодаль.

– Что привело тебя вновь ко мне так скоро, сынок? – спросил наставник.