Собрание

Вася, улетайте из своей психбольницы!
Положите куклу в кровать — и летите.
Как бы Вы сказали: когти рвите.

А я уж жду и кружу над Невой.
Мы взлетим — небольшие курящие птицы
Над пепельницей из пепла — Луной.

Больше руки у Вас не дрожат.
Чем мы ближе к черной дыре,
Тем спокойней.
Сильный сквозняк —
Завертело — и все. Это было не больно.

Я тут знаю табачную книжную водко-кофейную лавку.
Или нам ничего уж не нужно?
Вьюжно.
Там за тьмой
Кукольный театр, вертеп.
Какие смешные и милые куклы.
Видишь, Вася, ты разве ослеп?
Бабушка тихая "с бусинками глаз" на метле.
Черный песик, Миронов и Дева.
Вы зачем-то бьете ножом бесконечно
По ладони Вашего папу.
Он истекает клюквенным соком. Довольно,
Оставьте. Ему ведь ни капли не больно.
Вот и финал (не смотрите):
Петрушка с большою дубиной
На медном коне в патине и паутине,
Царевич бежит от него, убегает.
Спасется — лицо закрывает руками — не спасся.
Вот и Лавиния в пестрой рясе
Молится в углу за тебя,
Бедный маленький Вася.
Тихо развратный инок в миру.
(Я не привыкну к этой местности блеклой и морю тины)
Но здесь я пойму твою жуткую кротость
И тихость упованья скотины.

Стань, наконец, что ли, змеем воздушным!
Покорный солдат, тихий брат.
Улети из гостиницы душной в никуда наугад.
Или воздушным шаром…
Или пожаром.

1996

ГОДОВЩИНА 1 МАРТА

Звенит, крошась, жемчужный снег.
Трубы взбурлится водосток,
Что близок март, что недалек…
Рождает тени человек —
Они блуждают одиноко.
Сто лет назад промокший Петербург
Стоит как замок алхимический.
(Три тени лики обратили на Восток,
И скользок путь домой и труден.)
В подвале варится гремучий студень,
И некий маг (губернии Таврической)
Почуял — нынче миг нигредо —
В который все должно чернеть,
Весенней грязью ползть — и жизнь его,
И королю всех прежде умереть,
Нырнув в России-каши вещество.
И тигли булькают,
И три железных тени
Восходят в башню,
Сразу на колени
Становится Король,
Он со стены снимает бритву-меч
И клонит голову,
И женщина ее срезает с плеч.
И — сразу вой, хаоса торжество,
Кружится башня, плещет вещество,
Слетаются все мартовские черти,
Тележная, Садовая и Роты
Кусают хвост свой, как больные черви.
Куда бежать, кому бежать охота?
Повсюду слепота и смех белесой смерти.
Летят по воздуху глаза
И в них зрачок святой, растертый.
Весна тюрьмы, весна казарм,
Шипя, несется из реторты.
О, кто не маг, не гомункул-дитя,
Тем неохота бродить и кипеть,
Все равно белой крупинкой на лету блестя,
В черном бродильном мешке умереть.

1985

" Дождь ли, град, снег — "