Собор Парижской Богоматери

Буржуа, живший в этом доме, отворил окошко, показался в нем в одной рубашке и со светильником в руке, тупо посмотрел на набережную, пробормотал что-то, чего она не расслышала, и снова захлопнул окно. Последний луч надежды исчез.

Незнакомец не произнес ни звука и, крепко держа ее за руку, зашагал еще быстрее. Она больше не сопротивлялась и следовала за ним, совсем разбитая.

По временам она собирала последние силы и спрашивала голосом, прерывающимся от быстрого бега по неровной мостовой: «Кто вы? Кто вы?» Он ничего не отвечал.

Так они дошли, все время вдоль набережной, до довольно обширной площади, слегка освещенной луной. Это была Гревская площадь. Посреди нее возвышалось что-то вроде черного креста: то была виселица.

Эсмеральда все это узнала и поняла, где находится.

Незнакомец остановился, обернулся к ней и поднял капюшон.

– Ах, я так и знала, что это он! – воскликнула молодая девушка, цепенея от ужаса.

Это был архидьякон. Он казался своей тенью, такое впечатление создавал лунный свет. При таком освещении все предметы кажутся призраками.

– Слушай, – заговорил он, и Эсмеральда содрогнулась при звуках этого зловещего голоса, которого она уже давно не слыхала. Он продолжал свою речь отрывистым и задыхающимся голосом, что доказывало глубокое внутреннее волнение: – Слушай! Мы пришли сюда, и я хочу с тобой поговорить. Это – Гревская площадь. Дальше идти некуда. Судьба нас отдала во власть друг другу. Твоя жизнь в моих руках, моя душа – в твоих. Этой площадью и сегодняшней ночью для нас кончается все. Слушай же, что я хочу тебе сказать… только не говори со мной о своем Фебе. – (Говоря так, он все время ходил взад и вперед, как человек, который не может устоять на месте, и таскал ее за собой.) – Не говори со мной о нем, слышишь! Если ты назовешь его по имени, я не знаю, что я сделаю, но только это будет ужасно.

Высказав это, он остановился, как тело, нашедшее наконец свой центр тяжести. Однако в словах его звучало прежнее волнение. Голос его становился все глуше:

– Не отворачивайся так от меня. Слушай, это очень серьезная вещь. Во-первых, вот что произошло. Клянусь, тут дело нешуточное. О чем это я говорил? Не помнишь? Ах да. Состоялось постановление парламента, которым тебя приговорили к эшафоту. Я тебя вырвал из их рук, но они ищут тебя. Посмотри.

И он указал на Сите. Там, по-видимому, действительно продолжались поиски. Шум приближался. В башне дома, расположенного как раз напротив Гревской площади, мелькали огни, раздавались крики. На противоположной набережной виднелись фигуры солдат, бегущих с факелами в руках, раздавались их крики: «Цыганка! Где цыганка? Смерть цыганке!»

– Ты сама видишь, что тебя ищут и что я тебе не солгал. Но я тебя люблю. Не открывай рта, лучше совсем молчи, если хочешь сказать, что ты меня ненавидишь. Я не хочу больше этого слышать. Сейчас я спас тебя от смерти. Подожди, дай мне договорить. Я могу тебя совсем спасти. У меня все готово. Теперь дело только за тобой, как ты захочешь, так я и сделаю… – Тут он круто оборвал свою речь. – Нет, совсем не то я хотел сказать.

И быстрыми шагами, не выпуская ее руки из своей и заставляя Эсмеральду бежать, он подошел прямо к виселице и, указав на нее пальцем, холодно проговорил:

– Выбирай между нами.

Эсмеральда вырвалась из его рук и припала к подножию виселицы, обнимая ее, как свою последнюю опору. Потом она приподняла свою красивую головку и взглянула через плечо на архидьякона. Она походила на Божью Матерь у подножия креста. Священник стоял не шевелясь, по-прежнему указывая пальцем на виселицу, неподвижный, как статуя.

Наконец цыганка проговорила:

– Я боюсь ее меньше, чем тебя.

Руки архидьякона горестно опустились, и взор с глубоким отчаянием устремился на камни мостовой.

– Если бы эти камни могли говорить, – прошептал он, – они бы сказали, что перед ними самый несчастный человек в мире.

Он опять заговорил. Девушка, коленопреклоненная у подножия виселицы и вся закрытая длинными волосами, не перебивала его. Теперь в голосе его слышались мягкие, жалобные ноты, странно противоречившие надменному и суровому выражению лица.