Соболёнок

Купцы платили золотом один к одному за шкуры, и всё равно оставались в прибыли, так как отвозили их в далёкий свет – город Санкт-Петербург и продавали их там по цене заоблачной. Ходят великосветские дамы на балы, сверкают каменьями драгоценными, а на плечах – воротники песцовые и соболиные, мужьями любящими купленные за деньги большие у купцов предприимчивых.

Стоит ли говорить, что семья молодая охотника здешнего ходила в нарядах, которым бы и столичные люди позавидовали? Но не было в этом необходимости, то не каприз природы человеческой, в отличие от блеска столицы, а надобность жёсткая – морозы сильные и суровые на берегах Баксы1 и Шегарки не оставляли выбора иного и приходилось одеваться в шубы овчинные.

Соберётся вечером вьюжным семья голодная за столом с кушаньем, и скажет Аглая ласковое слово мужу или детям своим, пробурчит что-то в несогласии или в хорошем настроении отец семейства Афанасий. Радостно постучат деревянными ложками младшенькая Дуняша или старшенький Тимофей – а всё одно холодно и промозгло за окном, снежно и колко рисуются узоры на мутном замёрзшем стекле. Кажется, что в такие вечера нет ничего лучше на целом свете – только дом тёплый, огонь в русской печи, вкус каши и мяса варёного и совершенно непередаваемый, но непостижимо уютный запах семьи, дома и ароматного запаха свежего хлеба…

Иногда Афанасий уходил на охоту ночную. Было это делом интересным и опасным, не раз возвращался Афанасий со свежими ранами и новой шкурой волка серого. Не сразу, но понимали лесные жители, что человек – смертельно опасное создание и обходить его нужно стороной. Постепенно доходила до них истина простая – не тронь человека, иначе умрёшь смертью мучительной! И в последнее время стали прятаться звери лесные и птицы небесные. Только мишка косолапый ходит где вздумается, так как обманчива была его косолапость – резко и быстро он мог заломить человека, и не боялся зверь его поэтому, а человек…. А что человек? Платил он уважением хозяину бурому и старался не попадаться ему на глаза.

Один раз в месяц, или около того, покидал отец семейства хозяйство своё и отправлялся в путешествие необходимое – в город великий и славный, Томском именуемый. Продавал там шкуры, им добытые в угодьях лесных, а взамен набирал товары разные, да угощения вкусные. И когда возвращался Афанасий к Аглае и детям своим, приносил диковинки разные: то леденцы-петушки на палочке, то платки пуховые, то подсвечники, точёные из дуба лесного и сосны душистой. Радовались тогда дети, от восторга, так как в погоду вьюжную или дождливую, холодную витые подсвечники с горящими свечами казались гостями из другого мира, ведь не видели они ранее этого, живя в тайге глухой. Может, поэтому так сладок и приятен им был свет свечи обычной в ночи тёмной и безлунной, когда так хотелось уюта и тепла…

А снаружи всё так же играла непогода, и месяц молодой то показывался, то исчезал в рваном покрывале облаков.

***

Говорят, февраль – месяц вьюг и метелей, непогода властвует во всей своей красе. Снежные бури по нескольку дней властвуют, накрывая всё пространство вокруг. В этот раз всё было не так. Тяжёлая для всех зима подходила к концу. Через несколько недель тронется лёд, грохоча и ломая острые кромки, друг о друга упираясь в прочные берега. Раскроются почки, улыбнутся солнышку весеннему первые подснежники. Очнутся от зимней спячки и хищники, и травоядные.

На ветке могучего кедра сидел, сердито нахохлившись, старый филин Мерген2. Вокруг голосили пташки, тёплое утреннее солнышко согревало небольшую полянку, на которой чудным образом переплетались кедры, пихты и ели, молодые берёзки и кустарник создавали густой подлесок, росточки первой травы стремительно пробивались сквозь ещё холодную и слабо прогретую землю.

Одна из синичек, щебеча радостно, присела на веточку чуть повыше Мергена. Попрыгав туда и обратно, неуклюже задела пласт тяжёлого, мокрого и колкого снега. Он обрушился на серо-бурого филина, сидевшего в тени дерева на ветке. Синичка, не заметив его, заголосила радостно своим подружкам: смотрите, пернатые, зима закончилась, и ветки деревьев сами холодный снег сбрасывают!

Однако снежный пласт оказался крепким и не рассыпался, как могло бы быть, а налип своей мантией, покрыв Мергена. Он вдруг зашевелился, повернул голову и стряхнул налипший на него снег… Бедненькая, глупая синичка не успела даже чирикнуть, как филин, расправив крылья, поднялся вверх, вытягивая острый клюв и заточенные когти…

Мерген тщательно прожевал комок перьев – питательности никакой, только силы свои потратил впустую. Сердито повернулся в сторону берёзовой рощицы, где перепуганные пташки устроили громкий переполох, посмотрел и ухнул – сердито, всем своим видом показывая, кто здесь в лесу хозяин. Сразу затих птичий концерт, и тишина неожиданно опустилась на поляну, даруя старому филину желаемый отдых и покой.

Время тикало в своём неспешном беге, солнышко дневное совершало оборот по небу, а Мерген дремал, прислонившись к стволу нагретого дерева, прячась от ярких лучей под густыми хвойными лапами.