«Соболь» оставляет след

Руки в перчатках поднялись к лицам, зашуршали стягиваемые маски. Затем входная дверь распахнулась и тут же закрылась.

В наступившей тишине можно было расслышать, как тикают старинные напольные часы, а больше не доносилось никаких звуков, и оставалась недвижной белая дверца чулана в коридоре.

В вагоне вообще было жарко, а к тому же его угораздило попасть в одно купе с грудным ребёнком, и тяжёлая духота настоялась запахом мокрых пелёнок.

Баскаков вышел в коридор. Здесь было несколько прохладнее.

Дверь купе слева шумно отодвинулась. Явно преодолевая чьи-то усилия её задержать, оттуда вышла женщина и встала рядом с Баскаковым. Он отметил бледность лица и то, как дрожат её пальцы, поправляющие растрепавшиеся волосы.

Краем глаза он заметил, как из купе вышли двое, встали вплотную к женщине и один попытался её обнять, но руку сразу отбросили. Попытки не то грубого ухаживания, не то насильственного завлечения в купе продолжались. Посмотрев туда, Баскаков встретил взгляд, явно просивший о помощи, и отвернулся. Но сзади что-то происходило, потому что раздался молящий возглас:

— Боже мой, да отстаньте от меня наконец!

Обречённо вздохнув, он повернулся и шагнул к соседнему окну.

— Слушайте, юноши, может, стоит успокоиться?

— А ты что, козёл, несчастья ищешь? — сразу отреагировал один.

— Да нет, просто надоели ваши игры.

— Покурить не хочешь? Так выйди в тамбур, — предложил второй. — Как раз прикурить поднесём.

— Вообще, я стараюсь с утра не курить. Но если компания хорошая, можно и подымить.

Едва начав двигаться в сторону тамбура, Баскаков проклял свою отзывчивость, но двое сразу последовали за ним, и оставалось поскорее разрешить инцидент.

Как только оказался на площадке, рука сзади попыталась обхватить, надавливая на горло. Резко двинув локтем назад и попав куда надо, он с разворотом стряхнул с себя обмякшее тело противника и, легонько подбросив левой подбородок второго, лишь обозначил тычок в солнечное сплетение.

— Не стоит продолжать, верно? — спросил, глядя в растерянное лицо. Рядом никак не мог разогнуться другой, пытался втянуть воздух широко разинутым ртом. — Проветритесь тут как следует, и чтобы в дальнейшем всё тихо, без детских криков на лужайке.

Когда возвращался, его встретили испуганно-вопрошающие глаза, и он невольно отметил:

— Весёлые у вас приятели.

— Они мне не приятели. Один оказался соседом, а сегодня из другого вагона объявился второй. Даже место ухитрился поменять... У вас нет сигареты?

— Да, пожалуйста.

Она отвернулась к окну, затем опять поглядела на него.

— Тогда, может быть, вместе? Мне будет спокойнее.

— Хорошо. Только идёмте в тот тамбур.

Баскаков шёл за ней, разглядывая высокую шею под узлом волос. В грохоте тамбура подождал, пока она встанет к окну, и щёлкнул зажигалкой.

— Прошу.

— Спасибо.

— Не стоит. Тоже из отпуска?

— Разве похоже? — усмехнулась она. — Из командировки... Семь дней в замечательном городишке, где главное достижение цивилизации — новая гостиница с уже прочно обосновавшимися тараканами. А в магазинах всё по талонам.

— Но может, хоть съездили удачно? — предположил он.

— Вполне. В том смысле, что нашла нужный завод. К сожалению, там даже не слыхали слова «дизайнер».

— А дизайнер — это вы.

— Как это вы угадали?

Она часто затягивалась, лицо было печальное, и Баскаков чувствовал себя не слишком уверенно, хотя ему нравилась эта женщина.

— Ничего, — сказал, чтобы что-нибудь сказать. — Зато скоро дома...

— Вы когда-нибудь жили в коммуналке?

— Н-нет, не приходилось.

— И не дай бог. Гостиница с тараканами — это место обетованное в сравнении с моей средой обитания. — Она смяла окурок о металл двери: — Ладно, всё! Довольно канючить. Знаете, мне, в общем, не свойственно, просто...

— Я понимаю: ретивые попутчики и всё прочее, — поспешил успокоить Баскаков. И заметил, что она держит окурок в пальцах. — Дайте я выброшу... Давайте.

Открыв межвагониую дверь, выбросил окурки в щель на стыке перехода и вернулся в тамбур.

— Если вам надо идти, то идите, — спохватилась она. — А я ещё постою.

— Да о чём речь... Я бы пригласил вас в своё купе, но там выдающееся по вокальным данным дитя. И неутомимое.

— Я слышала... Очень неловко представляться самой, но меня зовут Еленой Григорьевной. Можно просто без отчества.

— Это я должен извиниться, — поспешил возразить он. — Баскаков Андрей Сергеевич. Сергеевич, наверное, тоже лишнее.

— Вот и познакомились, — снова усмехнулась Елена Григорьевна. — И спасибо за помощь... Как вы думаете — они угомонились? Я, дуреха, сумку оставила, не станут они в паспорт лезть?.. Всё домогались, где живу.

— Вряд ли полезут, но сумку без присмотра бросать не стоило, — он помолчал. — А где вы живёте?

— В Кунцево.

Ему показалось, что ответила нехотя.

— Мне на Юго-Запад, и можно проехать через вас. Это, в общем, по пути.

— Буду вам очень благодарна. Я всё-таки боюсь этих, — кивнула она в сторону двери, отделявшей их от вагона...

Пока ехали в такси по Садовому кольцу, оба молчали. Елена Григорьевна нарушила это молчание на Бородинском мосту.