Соблазнитель

Кругом шла голова Ивана Ипполитовича от простой и ясной картины мироздания, которая открывалась ему с помощью Курочкиной. Опыты в институте между тем продолжались, и результаты их были убийственными. Начальство сильно беспокоилось, и поступило уже одно серьезное предложение прекратить работу и насильно выдворить Валерию Петровну обратно в Дырявино. Однако ни у кого из сотрудников язык не поворачивался произнести в лицо говорливой горбунье это предложение: с Валерией Петровной боялись вступать в прямые контакты и даже на профессора Аксакова, поселившего ее в квартире родной своей матери, смотрели с невольной опаской.

Курочкина с легкостью обнаруживала, где находятся спрятанные учеными предметы, сообщала о неизвестном ей человеке такие подробности его жизни и характера, от которых всем становилось неловко, видела в кромешной темноте точно так же, как при дневном освещении, и, снизойдя однажды к личной просьбе одной молоденькой лаборантки, навела порчу на женщину, полгода назад уведшую у лаборантки возлюбленного. Работала быстро и непринужденно, хотелось бы даже сказать, с огоньком, поскольку горел – ах, горел огонек – в кровавых глазенках ее от работы.

Чужие мысли Валерия Петровна читала, как букварь, а свои собственные, совершенно дурацкие, а иногда и неприличные, могла навязать в институте любому и очень потом потешалась над жертвой. Она уже чувствовала себя в клинике, как дома, еще лучше чувствовала себя в чужой квартире на «Спортивной», и в конце концов Ивану Ипполитовичу прямо сказали, что от этой, обладающей никакому научному объяснению не поддающимися способностями женщины нужно избавляться любыми средствами. Обмануть Курочкину было так же невозможно, как обмануть явление природы: не скажешь ведь грому, что он полнолуние? А скажешь, так он над тобой посмеется, но только на свой, грозовой уже лад.

В конце концов связались с Московским институтом психиатрии. Сказали все честно: «Друзья, выручайте. Бабец уникальный. Мозги перекручены справа налево и слева направо. Что ни полушарие, то и загадка. Берите себе, разбирайтесь, дерзайте».

Друзья-психиатры, глядя на такое унижение друзей-нейрофизиологов, почесали в затылках и согласились. Валерии Петровне предложили новую серию опытов в другом, правда, месте. Ждали скандала, но Курочкина собрала морщинистый ротик в бутон и сказала:

– Мне что? Я согласна.

В пятницу вечером очень подробно описала только что произошедшее с нею кратковременное отделение души от тела:

– Сначала в огне вся горю. Жуть такая! Горю и горю. А потом меня душат. Как будто пакет на лицо мне надели и сверху еще завалили землицей. И тут же гляжу: ан, а я улетела! Висю над собой, вся такая прозрачная! А вниз погляжу: лежу, как лежала. И зря вы меня разбудили, товарищи. Наука вам точно «спасибо» не скажет.

Услышав это описание, в Институте психиатрии переполошились:

– Ну, все! Это то, что нам нужно!

Договорились, что выходные Валерия Петровна проведет в квартире матери профессора Аксакова, а в понедельник утром за ней приедет машина срочной психиатрической помощи, и жить она будет теперь прямо в клинике.

Жара была в городе, люди томились. А в пятницу вечером все расползлись по дачным участкам и там уж притихли. Иван Ипполитович решил воспользоваться двумя последними днями и провести их в обществе Курочкиной с наибольшей для себя пользой. Ночевал он в своей квартире, а утром, часов эдак в девять, пришел к подопечной. Представьте себе его изумление, когда, оказавшись на пороге родительского дома, услышал он, как в ванной, заглушая льющуюся из крана воду, поет Алла Пугачева:

Без меня тебе, любимый мо-ой,
земля-я мала-а-а, как о-о-стров!
Без меня, тебе, любимый мо-о-й,
лете-е-ть с одни-и-и-им крыло-о-о-м![3]

Голос был точно популярной российской примадонны, в этом сомневаться не приходилось, но каким образом могла очутиться Алла Пугачева в скромной квартире матери профессора Аксакова и почему она мылась в ее ванной, – на это ответа не было. Иван Ипполитович принялся растерянно озираться, чтобы понять, где находится в данную минуту Валерия Петровна Курочкина, и допросить ее, ибо первая мысль, пришедшая ему в голову, была хоть абсурдной, но все-таки мыслью: ведьмачка неведомым путем заманила к себе знаменитую Аллу Борисовну и заставила ее принять душ. А та, разумеется, с горя запела. Но Валерии Петровны нигде не было, только на паркетном полу поблескивала выроненная из ее косы погнутая шпилечка.