Соблазнитель

– В ваших книжках говорится, что достаточно, когда он любит ее, а она любит его, и тогда все в порядке, можно книгу закончить, подписать и отдать в печать. Но я вам говорю, что это неправда, и вы тоже это знаете. Ведь именно у вас когда-то была девушка, которую вы любили и которая любила вас. Это было давно, очень давно, все происшедшее вы скрыли глубоко, на самом дне своих геологических формаций. Вы слишком быстро кончали, правда? Она любила вас, вы любили ее, но с вашей возлюбленной жил один отвратительный тип. Она вас и в самом деле любила. И вы читали Шекспира, и Толстого, и Томаса Манна, но умнее от этого не стали. И тогда вы пришли ко мне, к доктору Гансу Иоргу, а я, отложив в сторону Вергилия, сказал вам: «Литература прекрасна, она рассказывает множество трогательных любовных историй, но сейчас ложитесь на этот холодный клеенчатый диванчик, и я вам сделаю укол». Впрочем, если мне память не изменяет, я вам тогда прописал серию уколов, после которых вы себя почувствовали значительно лучше, вас перестали мучить мысли о самоубийстве, вы взялись за учебу, нашли себе новую девушку. Ага, у меня что-то не так с памятью. А может, как раз вы были тем противным типом, который спал с девушкой, влюбленной в одного молодого человека, и в связи с этим вас тогда мучили легкие угрызения совести. Впрочем, разве это так важно? Главное, что ничего из пережитого вами не осталось в том, что вы пишите.

– Ну, литературная традиция…

– Что это такое, черт возьми, ваша литературная традиция? Неужели снова речь идет о какой-то «священной корове», которую нельзя согнать с дороги, чтобы она не мешала уличному движению? Не задумывались ли вы когда-нибудь – на каких копытах ходит эта традиция? Один великий французский писатель, которого я лечил от гомосексуализма, откровенничал со мной: «Я очень люблю своего шофера, Антуана, и описал его в романе как прекрасную Антуанетту, чтобы не оттолкнуть от себя читателей, как это сделал Жид. Не думаете ли вы, доктор, что таким же образом до меня поступали многие?». Предположим, что некое зерно истины присутствовало в наблюдениях этого человека, и представим, как выглядело бы описание гомосексуальной любви между молоденьким мальчиком и мужчиной. Отпадает момент дефлорации, страдания, кровотечения, физической боли[30], остается лишь страсть, любовный экстаз, чувственное удовлетворение и в крайнем случае, если это касается мальчика, некоторой стыдливости, размышлений о завтрашнем дне, какие-то моральные проблемы.