Сэвидж нес небольшой сундучок, за ним шел Джон Булль с саквояжем. Тони сразу заподозрила неладное. Сэвидж что-то вывозил контрабандой. Ее снедало любопытство. Пока они гребли обратно к кораблю, она то и дело поглядывала на сундучок.
— От любопытства кошка сдохла, — пошутил Сэвидж, заметив взгляды Тони.
Она оторвала глаза от сундучка, удивляясь, как это ему удается без труда читать ее мысли. Сэвидж подгреб к «Летучему дракону» и поднялся, ухватившись рукой за борт.
— Передай сундучок, — приказал он. Тони нагнулась поднять, но это оказалось невозможным.
— И не поднимешь, потому что он наполнен заработанным моим потом золотом, чтобы, черт возьми, заплатить за твой товар.
Тони разинула рот, увидев, как он, легко взвалив сундучок на плечо, поднялся на борт и направился к штурвалу.
— Якорь встал, мистер Бейнс. Поднять грот! Его зычный голос, казалось, настигал ее, когда она пробиралась к себе в каюту с собственной контрабандой.
Собранная мистером Бэрке сумка уже стояла в каюте, так что Тони постаралась побыстрее спрятать косметику под вещи Антони. Она была чрезвычайно рада тому, что у нее отдельная каюта, понимая, что не смогла бы вынести омерзительную компанию грубой, неотесанной матросни.
Тони не очень-то хотелось идти с ними ужинать, но она понимала, что здесь прислуги нет. Говорил же ей Сэвидж, что на корабле ей придется работать. Она страшно боялась, что Сэвидж, будь он проклят, даст ей какую-нибудь унизительную работу.
Когда раздался стук в дверь, Тони подумала, что это Сэвидж, и очень удивилась, увидев Максуайна с подносом в руках.
— Капитан приказал. Сегодня вечером нигде не показывайтесь, сэр.
— Спасибо, Пэдди. Здорово пахнет.
Он и впрямь напоминал хорька, когда улыбался.
— Если бы я паршиво готовил, капитан сделал бы из меня отбивную и вышвырнул за борт. Я с ним уже плавал.
Сбросив парик и сапоги, Тони устроилась с подносом на подвесной койке. Тут была дюжина отменных крупных креветок и сваренная в мундире молодая картошка с лимонным соусом, нарезанные на скорую руку зеленый лук, водяной кресс-салат и листики шпината с растительным маслом и уксусом. Просто, но необынновенно вкусно. А ведь глядя на Максуайна, можно подумать, что он способен кормить лишь свиней.
Насладившись ужином, Тони задумалась, как она сможет пролежать целую ночь в подвесной койке. И, как нарочно, уснула. Нельзя сказать, что сон был спокойным. Ей снилось, что она мечется по кораблю, выполняя одну тяжелую работу за другой, а матросы смеются над ее «подштанниками» — длинными панталонами с кружевными оборками. Она то драит палубу щеточкой для ногтей, то выносит за всеми ночные горшки. Ругает индийского дикаря всеми грязными словами, которые приходят на ум.
Утром она едва сползла с койки, с ужасом думая о предстоящей работе. Зачесала назад темные волосы, завязав сзади шнурком. Натянула сапоги и вышла на палубу.
Тони с удивлением обнаружила, что они стоят в порту. Сэвидж как раз возвращался на корабль. Она еще больше удивилась, увидев, что он небрит на плечах грубая одежда.
— Не может быть, что мы во Франции.
— Конечно, во Франции. Это же клипер. А мы в Булони, — указал он головой в сторону города.
Тони напряглась в ожидании приказаний, но услышала не то, что ожидала:
— Ступай принарядись. До полудня мы прибудем в Гавр. Если ты все еще собираешься покупать предметы парижской моды, то склады Гавра ломятся от женских безделушек. Думаю, мне следует пойти с тобой помочь выбрать исподнее. Ты же не имеешь представления о том, что женщины предпочитают носить под юбками, как и о том, кого они предпочитают иметь под одеялом.
— Еще посмотрим, — сухо ответила Тони, злясь на его постельный опыт — Где вы были? — требовательно спросила она.
— Кому, черт возьми, какое дело? — окинув ее ледяным взглядом, ответил Сэвидж.
— Да я просто так, — смутилась Тони.
— Делал рекогносцировку. В наши дни Франция не такое уж безопасное место. На аристократию с ее расточительством и безнравственностью надвигается гроза. В Гавре пока, должно быть, спокойно, но вот в Париже знать уже начинает опасаться за свою жизнь.
— Неужели их излишества превосходят излишества лондонского света?
— Англичане — дилетанты; когда дело доходит до излишеств, они трусливы, скучны и прижимисты. Французы же ненасытны и развращены излишествами в еде, моде, сексе. У них столько причуд, что умелые пройдохи вроде меня могут на них неплохо заработать.
— А я?
Сэвидж покачал головой. Шрам у рта стал заметнее, придав лицу зловещее выражение, которого она так пугалась.
— Ты недостаточно испорчен, чтобы обмануть слабого и беззащитного, лорд Лэмб.
Тони не захотелось углубляться в этот неприятный разговор.