Соблазн в жемчугах

Эта зависимость не ускользнула от внимания Хоксуэлла. Он начал взвешивать все «за» и «против» с того самого момента, как Верити рассказала ему о заводе.

– Леди Хоксуэлл чувствует себя хорошо? Никаких последствий ее приключений? – спросил Торнаппл как бы между прочим.

На самом деле ему, как и всем, это было очень интересно. Отличие состояло в том, что он был знаком с отцом Верити и, как ее попечитель, действительно за нее беспокоился.

– Приключения ничуть на нее не повлияли, потому что их и приключениями-то не назовешь. Она все это время жила недалеко от Лондона в доме одной вдовы, которую она считает своим близким другом.

Торнаппл откинулся на спинку стула.

– Должен признаться, что я рад это слышать. Я так обрадовался, когда она, живая и здоровая, вошла в библиотеку. Моя реакция, возможно, могла показаться грубой, но на самом деле… – Не закончив фразу, он начал собирать бумаги.

– А на самом деле?

– На самом деле я думал, что она умерла. Разве не все мы так считали?

– Все, кроме ее кузена.

– Ее смерть была не в интересах Бертрама Томпсона. Он не кровный родственник и не унаследовал бы ее долю. Вижу, вы удивлены. Вы об этом не знали?

– Нет, не знал.

– Он был сыном от первого брака жены ее дяди. Бертрам думал, что может унаследовать большую часть производства, но могло получиться так, что не получил бы ничего.

– Отец ведь оставил Верити гораздо большую часть.

– Семьдесят пять процентов. Бертрам Томпсон получил двадцать пять. Его отчим, Джеремая, помогал создавать эту компанию, но его половина отошла к Джошуа, когда Джеремая умер. Возможно, Бертрам рассчитывал вернуть себе эту половину после того, как умер и Джошуа, и был недоволен, узнав, как обстоят дела на самом деле.

Торнаппл аккуратно сложил бумаги в две стопки.

– В соответствии с завещанием Джошуа завод должен остаться у его дочери и перейти к ее наследникам. Я думаю, что в Йоркшире могут проживать какие-то дальние родственники. Бертраму не понравилось бы, если бы появились эти незнакомые люди и отодвинули его в сторону. Осмелюсь предположить, он и через семь лет продолжал бы настаивать на том, что, за отсутствием трупа, Верити следует считать живой.

Попрощавшись с Торнапплом, Хоксуэлл забрал документы и положил в седельную сумку.

Обдумывая по дороге то, что ему рассказал Торнаппл, он понял, почему Бертрама устраивала неопределенность – по крайней мере последние два года. Он считал, что завод вне опасности, только пока жива Верити. Потому что только Верити знала об изобретении своего отца.

– Я считаю, что ее надо построить прямо здесь, – сказала Дафна, остановившись на дорожке в задней части сада. – Если тебе нужна подходящая оранжерея, она должна быть здесь, где достаточно света.

– Думаю, она права, – согласилась Селия. – И тебе придется руководить строительством. Это не должна быть обычная теплица, если она призвана украсить сад графа.

Верити оглядела место, которое порекомендовала Дафна. Где бы ни стояла и какой бы ни была красивой, оранжерея все равно окажется скромной по меркам «Редчайших цветов». Но она же не будет выращивать растения на продажу.

– Ты уверена, что Хоксуэлл не будет возражать? – спросила Одрианна.

– Ты же не захочешь его рассердить? – добавила Дафна.

– Я же сказала вам, что это была его идея, – ответила Верити. – Он отдал мне оба сада, и я могу распоряжаться ими по своему усмотрению.

– Ты говоришь так, будто намерена оставаться здесь долго, чтобы проследить за всем, – сказала Дафна. – Ты смирилась со своим браком?

– Дафна, по-моему, ты вмешиваешься не в свое дело, – со смешком отругала ее Селия. – Но, прошу тебя, Верити, продолжай.

Верити состроила гримасу.

– Я собираюсь оставаться здесь довольно долго. Я смирилась с мыслью, что не получу аннулирования, если Хоксуэлл не поддержит мое прошение, а я не представлю неопровержимых доказательств принуждения. Ни того ни другого не произойдет, так что я остаюсь здесь.

Стоявшая рядом Селия обняла ее.

– Я знаю, что это не то место, где ты хотела бы быть. Но по сравнению со многими другими оно не такое уж и плохое.

Брак с графом и огромное богатство не самое худшее, что может быть. Вот что на самом деле подумала практичная и умудренная жизненным опытом Селия.

– Это верно, и я не так упряма, чтобы чувствовать себя несчастной при данных обстоятельствах. Особенно потому, что они неизбежны. Я даже нахожу в них удовольствие.

Они вернулись на террасу и стали обсуждать планировку сада, как она отсюда виделась. Селия нарисовала картину того, что будет видно из окон дома.

– Мне бы хотелось иметь извилистую дорожку, которая проходила бы мимо ряда небольших садовых домиков, – объяснила Верити. – Тогда оранжерея будет как бы еще одним домиком.

Селия нарисовала и это.

– Ты сама все раскрасишь, – сказала она. – Я сделаю несколько копий для разных времен года.

– Сделай одну, – сказала Дафна, – а другие сделает Кэтрин. Она талантливая художница, Верити. Перед тем как мы уедем из города, мне надо купить ей краски.

– Она все еще у вас?

– Да, – ответила Селия. – И я думаю, что она еще долго у нас пробудет.