Соблазн и закуски

Покончив с так и не начавшейся карьерой стриптизерши и зажав общеизвестный хвост между ног, я приползла на свою старую работу официантки в гриль-бар Фостеров. К счастью, Фостеры все еще владели тем баром и были больше, чем счастливы, помочь мне, учитывая мое положение.

Когда в маленьком городе люди о тебе сплетничают, то шепотом произносят слова, которые якобы могут обидеть объект их сплетен. Лучше бы они произносили шепотом такие слова, как «трахаться», «анальный секс» или «Вы слышали, что Билли Чака поймали со спущенными до лодыжек трусами в Пигли Вигли, когда он развлекался со своей собакой Баффи?». Произнесенное шепотом слово «положение» своего рода поражает цель. Я все время шептала случайные словечки, только чтобы их разыграть.

– Миссис Фостер, в туалете закончилась бумага.

– Мистер Фостер, мне нужно уйти пораньше на прием к доктору.

После возвращения домой я часто разговаривала с Лиз, и она, когда появлялось время, продолжала поиски пропавшего донора спермы. Ее семья была из Батлера, поэтому она периодически приезжала и навещала меня, но к концу моей беременности у нее уже не было лишних трех с половиной часов, чтобы ездить так часто. Преподаватели убедили ее удвоить курсовую нагрузку, чтобы она могла выпуститься на год раньше и получить степень по курсу «Малый бизнес», который специализировался в «Предпринимательстве» со вторыми специальностями в «Маркетинге» и «Бухгалтерском деле». Она училась, подрабатывала вечерами на консалтинговую фирму и пребывала в расцветающих отношениях с Джимом. Я знала, как упорно она работает, и не завидовала ее счастью и успеху.

Хотя… все же немного завидовала. Мы с Лиз частенько рассуждали о том, как бы открыть свой бизнес. Представляли, как арендуем соседние помещения с общей дверью. Как будем жить на верхнем этаже и каждую неделю закатывать потрясающие вечеринки. Еще мы мечтали выйти замуж за членов группы N’Sync[6] и жить полигамной жизнью с нашей новой группой N’Love.

Эта мечта, кстати, жива до сих пор.

При всех наших разговорах о будущем Лиз не особенно заботило, каким именно бизнесом она будет владеть. Она просто хотела, чтобы у нее было что-то свое. Я же всегда знала, что хочу открыть магазин с конфетами и печеньем.

Сколько я себя помню, я всегда торчала на кухне, глазируя что-нибудь или выпекая печенье. Отец шутил, что у меня никогда не выйдет незаметно к нему подкрасться, поскольку он за милю учует исходящий от меня аромат шоколада. Этот аромат буквально сочился у меня из пор. Я была так рада, что мечта моей лучшей подруги сбывалась, и старалась не слишком придавать значение тому, что моя мечта бог знает на сколько времени отступила на второй план.

Оказавшись дома, я скучала по Лиз и грустила из-за того, что пришлось отложить свое будущее на потом. Но самым депрессивным моментом оказалась поездка в роддом в двадцать первый день рождения. Пока мои друзья праздновали совершеннолетие, пробуя все спиртные напитки в меню, сидели на полу в общественном туалете, подпевали музыке из колонок, а затем высовывались из окон машины и кричали «Я НАЖРАЛСЯ, УБЛЮДКИ!», я торчала в больнице и пыталась не ударить в лицо каждую идиотку-медсестру, которая продолжала говорить мне, что делать эпидуральную анестезию еще рано.

И тогда я решила. Однажды я стану консультантом по родам. Буду стоять рядом с роженицей, и когда медсестра, врач или ее чертов муж ляпнет чушь типа «Просто дыши через боль», стану бить их по репродуктивным органам до тех пор, пока они, сжавшись в позу зародыша и зовя своих мамочек, не попросят пощады. И тогда я скажу: «Просто дыши через боль, придурок!». И каждый, кто одарит новоиспеченную маму осуждающим взглядом после того, как из ее живота вылезет окровавленный кричащий комочек нового человека весом в три с половиной килограмма, и она попросит взять из ее небольшого чемодана бутылку водки, потому что «как известно, рождение плода нужно отметить морфием и водкой», получит в лицо.

Ну, думаю, суть вы поняли.

Следующие четыре года я работала изо всех сил, пытаясь заработать денег на свой будущий бизнес, воспитывала сына и ежедневно старалась не продавать его заезжим цыганам.

Спустя какое-то время поиски Любителя-Срывать-Вишенки сошли на нет, и жизнь вошла в свою колею. Но думать о нем я не перестала. Я вспоминала о нем всякий раз, когда смотрела на сына. Все утверждали, что Гэвин – моя точная копия. Так оно в некоторой степени и есть. У него мой нос, мои губы, мои ямочки на щеках и моя осанка. Но вот глаза… Ежедневно, глядя в чистые синие омуты глаз своего сына, я видела его отца. Я вспоминала, как в уголках его глаз появлялись морщинки в ответ на мои шутки, как они сверкали, пока он с воодушевлением рассказывал мне смешные истории. Я вспоминала, какими искренними они были, когда той ночию он убирал с моих глаз волосы. Мне было интересно, где он находится, что делает и любит ли по-прежнему «Смертельное влечение».