Соблазн

– Веселого Рождества вам, мистер Лав. Снова год прошел, – сказал тот со смехом, – и вот вы опять тут, просто как часы. Идите прямо наверх. Сиделка будет ждать вас на этаже.

Они поднялись на пятый этаж и вышли из лифта. Надпись на двери гласила «Педиатрия». Без шума и фанфар Самсон пожелал сиделке на этаже веселого Рождества и вручил свой мешок с подарками. Стиви автоматически сделала то же самое.

– Красная обертка для девочек, зеленая для мальчиков, а если белая, значит, все равно, – объяснил он.

Сиделка начала рассыпаться в благодарности, когда Самсон схватил Стиви за руку и потащил к ожидавшему их лифту.

– Это так приятно делать, – сказала Стиви. – Но почему ты не раздаешь подарки сам, когда дети проснутся?

– Получить подарок от Санта-Клауса гораздо приятней чем от наряженного в него Самсона Лава.

Стиви подумала над этим, а когда они вернулись в машину, сказала:

– Ты так спешно покинул госпиталь, Самсон. Создается впечатление, что ты… вроде как боишься, что кто-нибудь увидит, что ты занимаешься благотворительностью.

– Это не благотворительность, Стиви. Это просто моя форма шантажа. Если я такой хороший, то, быть может, мне будет везти и дальше…

– Почему ты не можешь просто сказать, что это тебе приятно? – настаивала она. – Почему не хочешь похвалить себя за это?

Самсон захохотал так, что затрясся его фальшивый живот.

– Ох, Милая Стиви, это бесценно. Меня обвиняют во многих грехах, но скромность в их число не входит. Я играю Санта-Клауса, потому что это удовольствие для меня. А ты помнишь: удовольствие – это…

– Самая важная вещь в мире, – подхватила она. – Но я все-таки говорю, что ты обманщик.

– Конечно же, обманщик, – согласился он. – И лишь я один знаю, какой большой… Или тебе тоже хочется это узнать, Милая Стиви? Разве обман не может казаться очень реальным?.. – Не дожидаясь ответа, он стукнул в стекло, отделявшее их от водителя, и дал ему какие-то инструкции. А затем снова откинулся на сиденье, и его праздничное настроение странным образом рассеялось.

Автомобиль мчался по туннелю Линкольна, а затем вдоль шоссе номер семнадцать почти целый час. Затем съехал с основной дороги, проехал по улице, на которой стояли закрытые дома с заколоченными ставнями, а затем остановился возле ветхого серого каркасного домишки. Огни были потушены, лишь цепочка разноцветных ламп, окружавших входную дверь, загоралась и гасла.

– Вот, – сказал он, – разве это не вполне реально? Дом моего детства, если его можно так назвать. Это место, куда я являлся вечером спать, просыпался утром и мечтал умереть. Все это выглядит достаточно невинным, не так ли, Милая Стиви? Но если я когда-нибудь напишу картину ада, то он будет выглядеть именно так. Я мог бы рассказать тебе много историй, – сказал он, – да, я мог бы рассказать тебе…

Стиви взяла его за руку, которая оказалась ледяной, хотя в салоне было тепло. Ей почудилось, будто это она сама побывала в доме своего детства, который выглядел тоже достаточно невинно и все же был для нее тюрьмой, а часто и адом.

– Тебе нет нужды рассказывать мне истории, – сказала она. – Я понимаю, Самсон. Я действительно понимаю.

– Я знал, что ты поймешь. Вот почему я привез тебя. Мы с тобой духи детства, Милая Стиви… Вот почему я дал поглядеть тебе на то, что никто еще не видел. Возможно, уже завтра я пожалею об этом, возможно, даже буду на тебя злиться, но иногда бывает так одиноко жить без прошлого и иногда…

Стиви попыталась обнять его, но он сбросил ее руку. И все-таки из всего, что Самсон дал ей, она ощущала, что больше всего ее тронуло то, что он подарил ей правду. Она попыталась что-то сказать ему, чтобы ослабить его боль, которую он так старательно прятал.

– Тебе больше не нужно прошлое, Самсон. Ведь у тебя такое блестящее настоящее… и будущее. А то, что осталось здесь, боль, которую ты тут испытывал, все это больше не реальность… это уже древняя история. Ты сейчас уже кто-то другой, преуспевающий, талантливый, важный. Никто больше не может тебя обидеть.

Он прикоснулся в темноте к ее лицу.

– Ах, сладкая Стиви, – сказал он, – это самая большая ложь из всех. Никогда не верь в это… или ты будешь себя чувствовать вновь и вновь обиженной.

Приказав шоферу везти их домой, он свернулся калачиком в углу и задремал.

Но Стиви не могла заснуть. Она думала о том, что она сказала Самсону, и гадала: может ли это относиться и к ней тоже? Была ли боль прошлого древней историей? Была ли она сейчас другой?

Когда они вернулись в город, розовая заря уже окрасила небо. Ночь прошла. Ее счастливое Рождество уже казалось давно прошедшим.

5

– Как ты посмела? – набросился Самсон на Стиви, размахивая номером свежей газеты «Вилидж войс» перед ее носом. – Как ты посмела сказать обо мне что-то без моего разрешения? Я сделал тебя особенной, Милая Стиви, но я могу и превратить тебя в ничто, если ты думаешь, что можешь нарушать мои правила, когда тебе заблагорассудится!