Собиратель Сухоруков

«Да он же обижен на отца! Великий отец и ушел и оставил великую ношу ему – простому обычному Ицкагани. Непосильную ношу. Охотник За Двумя Солнцами, как и старик из сказки, обделил своего сына».

– Знаешь, Ицкагани, мой отец ушел слишком рано, – я резко оборвал повествование. – И я долгое время думал, что он ушел навсегда и оставил меня совсем одного. Но со временем я понял, что дух его витает рядом. Я не могу его увидеть или услышать. Но ощущаю его поддержку. Уверен, что твой отец также поддерживает тебя.

Мой пленитель задеревенел. Нет, он категорически не был готов к откровениям. Вот как прорабатывать его комплекс, если пациент идет в отказ?!

– Ты историю дальше расскажешь? – злобно бросил, наконец, Ицкагани.

– Нет, – буркнул я расстроенно. – Завтра расскажу!

И спешно добавил:

– Если лепешку принесешь!

Потом демонстративно отвернулся. Имачата тоже ушел, не прощаясь.

Нда, проблемы с отцом налицо. Полная неготовность говорить о нем из ниоткуда не возьмется. А с другой стороны – такой нарочитый публичный культ отца. Загадка, однако. Хотя, я не удивлюсь, если днем Ицкагани украшает череп папаши перьями, а по ночам – плюет ему в пустые глазницы. Эх, мне бы больше информации! Сейчас имачата видит во мне врага, потому что я мешаю ему идти по пути, который начал отец. А мне надо изменить эту оценку. Вот если бы я как-то смог примирить его с отцом – то стал бы соединяющим звеном. Не врагом, но другом и помощником.

…Утром третьего дня меня разбудила лепешка, шлепнувшаяся в аккурат на лицо. Всё тело задубело от холода. Но есть хотелось сильнее, чем спать.

– Про индюка? – спросил я имачату, дожевывая последний кусок.

Тот молча кивнул. И я поведал ему, что колдун-людоед оказался еще и оборотнем. Индюк просил того превратиться в разных зверей: от ягуара до червячка. Которого индюк и склевал. А все богатства колдуна достались младшему сыну. Который женился на дочке каконци и стал знатным человеком, которого любят боги.

– А, если бы отец оставил ему не индюка, а дом и поле, то младший так всю жизнь и прожил простым земледельцем, – добавил я многозначительно от себя.

Понял ли Ицкагани мой намек – фиг знает. Он по-прежнему не проронил ни звука. А потом вдруг спросил:

– А как ты ощущаешь присутствие духа отца?

– Ну, – я слегка растерялся, ибо не проработал эту ложь с должной тщательностью. – Это… Это лучше всего заметно, когда остаешься один. Сначала вокруг пустота, а потом – словно невесомое одеяло тебя обнимает. Я бы ни за что не выжил в Крыле без помощи отца. Мне кажется, что он приводит ко мне хороших людей. И еще предупреждает об опасных.

– Ну, обо мне-то он тебя не предупредил, – хмыкнул Ицкагани.

– Кто знает, – пожал я плечами. – Может быть, ты как раз неопасный.

– Ха! – рассмеялся мой пленитель холодным тоном.

И ушел. На этот раз он не возвращался до самого вечера. Только на закате над ямой появилась рука с лепешкой – большой, пышной, не то, что прежние.

– Есть еще сказка?

– За лепешку-то? Найдется! – я на самом деле подготовился за день и приступил к рассказу, едва только плата шлепнулась в протянутые руки.

– В горах, у небольшого прозрачного озера жил рыбак. Он выточил красивые крючки из раковин, которые когда-то принес в горы с берега моря. И этими крючками он каждый день вылавливал из озера большую жирную рыбу. Которой и кормил своего сына. Так прожили они много лет: сытно и счастливо. Только Чужой не дремлет. Метнул он свои ядовитые дротики в отца – и свалила того страшная болезнь. От которой рыбак и помер. Сын долго горевал. А потом взял отцовские крючки и пошел на озеро. День кидал их в озеро, второй кидал – не ловится рыба. Не знал мальчик, как ловить рыбу, не научил его отец своим секретам. Он уже принялся есть корешки, семена, даже траву жевать начал. А рядом в озере плескалась рыба – больше и жирнее прежнего!

– И вот однажды, – продолжил я. – С низин в горы пришел незнакомец. Увидел он озеро, обрадовался и полез в сумку. У него тоже были крючки на крепкой веревке. Закинул незнакомец их в воду – и поймал рыбу. Такую большую, такую жирную, какой мальчик никогда раньше не видел! Пошел тогда мальчик к незнакомцу…

– Дурацкая сказка! – рявкнул он и развернулся прочь.

– Знаешь что? – крикнул я в сердцах ему в спину. – Да, может быть, с твоей точки зрения, я и камень на пути. Только вот ты так сильно увлекся борьбой с камнем, что сам не видишь, что весь путь перекопал! И сам идешь совсем в другую сторону!!!

Последнее я уже орал в исступлении, надеясь, что мои слова достигнут ушей хозяина Черного Урочища. А потом вгрызся зубами в лепешку.

Кажется, это фиаско. Последний мой крик был жестом отчаяния. Удар в лоб, грубый, безыскусный. Мало кто слушает прямые утверждения, да еще и поданные в такой форме. Я вздохнул и уселся в грязь. За три дня окончательно плюнул на гигиену – оказывается, к такому привыкаешь довольно быстро. Особенно, когда нет выбора.