Собиратель миров

— К великому озеру! Так отвечали вазунгу, если вообще давали ответ, но вопрошавшие не знали никакого великого озера, а те, которые слышали о великом озере, не могли поверить, что кто-то может собраться в далекий путь с сотней носильщиков и с двадцатью солдатами, может выйти навстречу всем опасностям лишь для того, чтобы достигнуть великого озера. Что нужно вам от этого озера? — спрашивали тогда люди. Нам ничего не нужно от великого озера, отвечал бвана Бёртон, мы только хотим увидеть его своими глазами, потому что мы хотим узнать, где оно находится и какой оно величины. И люди в тени мбую, и мтумбви, и миомбо, они качали головой, они умели различить лицо лжи, и их недоверие набухало. Ох, эти чужаки, бормотали они, у них недобрые намерения, эти чужаки, шипели они, пришли ограбить нашу страну. Они боялись, о, да, они боялись нас, но еще сильней они боялись последствий нашего появления. Эти чужаки принесут несчастье! В одной из деревень умер человек, вскоре после того как мы разбили лагерь, молодой человек, который прошлым днем еще работал у себя на поле. Вот видите, жаловались люди, признайтесь, это первое несчастье, которое наслали вы на нашу страну. Так они жаловались, и в жалобах постепенно исчезал страх, и у бваны Бёртона были добрые советчики, раз на следующее утро он понукал нас быстрее уходить. За пределами деревни нас провожали только дети, они бежали рядом, они кричали «мзунгу», «мзунгу», они кричали «вазунгу», «вазунгу», они смеялись и размахивали руками. Что означает «мзунгу», спросил меня бвана Бёртон. Тот, что заблудился, ответил я ему, тот, кто ходит по кругу. Они так думают про нас? Он был удивлен. Но мы же движемся прямо к нашей цели, сказал он. Этим людям кажется, ответил я, что мы заблудились.

— А ты сам? Ты удивился его удивлению?

— Караван из удивления!

— Зачем сто носильщиков? Разве вам не хватало животных?

— Баба Ишмаил обязательно бы продал тебе трех своих длинноногих лошаков, жующих больше кхата, чем он сам.

— У нас были животные, конечно, у нас были вьючные животные, пять лошаков и тридцать ослов, тридцать бессильных, упрямых и совершенно ненадежных ослов. Через три месяца осталось одно-единственное животное, остальные околели. Но я скажу вам, что люди были еще меньше подготовлены к этому путешествию. Начиная с кирангози, шагавшего во главе и служившего только себе и султану. Затем шли белуджи, которые вообще-то должны были защищать нас, но как они могли оборонять нас своей трусостью, было неясно с самого начало и осталось неясным до самого конца. Мы быстро поняли, что белуджам нельзя доверять, они мать родную продадут тому, кто больше предложит. Следом шагали носильщики, честные носильщики, на которых бвана Бёртон и бвана Спик тоже не могли положиться, хотя они много несли и все выносили, но лишь до той ночи, когда кровь у них восставала и они убегали или пытались убежать. Они были из людей ньямвези, которые, вы знаете, раньше охотились на слонов, пока не решили зарабатывать на жизнь, бегая по земле с грузом на голове, и они знали, что лишь половина из них вернется домой, причем с таким заработком, что вскоре вновь придется отправляться в путь, с тюком на голове и со смертью перед глазами. Но иногда они не выдерживали и сбегали, часто с теми же тюками, которые носили, они дезертировали, так называли это бвана Бёртон и бвана Спик, и я был сбит с толку, потому что на их языке это слово обозначает пустыню, но сколько я не напрягался, не мог уловить связи между пустыней и побегом. Если беглых ловили, то их секли во имя справедливости при караване первого и караване второго путешествия. Однако при третьем путешествии, где командовал человек, обрекавший на смерть все, что становилось у него на пути, там их иногда вешали.

— Только потому, что они убегали?