Собирающий облака

— У моряков есть поговорка. «То, что шепотом сказано на палубе корабля, хорошо слышно на суше». Трудно утаить что-либо на корабле.

Сёнто смотрел на бокал, медленно поворачивая его. Затем снова повернулся к цветущей сливе.

У Нисимы вдруг пересохло в горле, и она сделала глоток.

— Брат Суйюн — очень притягательный молодой человек, но он монах, давший священную клятву. Сердце могут разбить и более податливые особы, Нисима-сум, я сам был свидетелем тому.

Нисима изо всех сил сдерживалась, стараясь понять, что же слышится в голосе отца: неодобрение или огорчение.

— Сатакэ-сум тоже давал священную клятву, отец, но он не следует каждому ее слову, как мы оба знаем.

Сёнто кивнул.

— Но он остался монахом, несмотря на свой независимый дух. А что будет с Суйюн-сумом?

— Вы боитесь потерять духовного наставника?

— Суйюн-сум всегда будет бесценным советником, в этом нет сомнений. Мне не нужно толковать учение Ботахары — я сам умею читать. Меня заботит другое.

— Ты особа из Великого Дома, и хотя я часто освобождал тебя от ответственности, которая неизбежна при твоем положении, не уверен, что это всегда будет возможно в будущем. Война потребует жертв от каждого и, вероятно, от тебя тоже. Я следую избранному однажды пути.

Нисима кивнула. Она посмотрела в сторону канала на цветущие деревья, чьи кроны трепетали на ветру. В лодке, вытащенной на берег, стоял стражник и пристально вглядывался в даль. Когда-то давно Нисима научилась убирать из виду такие «лишние» объекты, как стражники, стены, ворота, но она знала, что это всего лишь игра воображения. Ничто никуда не исчезает.

В горле запершило.

— Ваши слова мудры, как всегда, отец. Благодарю вас. Сёнто кивнул.

— Отец, я еще не рассказала вам кое о чем. Кицура-сум просила Яку Катту передать письмо ее семье, и он согласился. Родственники сообщили, что получили послание. Это указывает на то…

Сёнто, подняв руку, остановил ее.

— Кицура-сум уже рассказала мне об этом. Теперь встает другой вопрос: каковы намерения Катты?

Нисима с трудом подавила раздражение, услышав о несвоевременном вмешательстве кузины.

— Полагаю, Яку Катта не в чести при дворе, господин.

— Думаю, да, дочка. Непонятно, кого поддерживает этот Яку. Тадамото? Он предан брату и семье или своему Императору? Похоже, это Тадамото убедил Императора поднять армию. На что надеется младший Яку: что армия победит варваров или Сёнто? А может, и его брата? Любопытная загадка. На данный момент у Яку Катты невеликий выбор: он вынужден быть на стороне Сёнто и надеяться на падение Дома Ямаку. Надеюсь, генерал успешно решит шараду.

Нисима взяла бокал, но пить не стала.

— Должна сознаться, что больше не нахожу в генерале ничего, достойного восхищения.

Послышался топот приближающихся лошадей. Через несколько секунд в проеме шатра появился генерал Ходзё.

— Прошу извинить меня, отец. Передайте от меня привет генералу Ходзё.

Сёнто кивнул и ответил:

— Спасибо, что полюбовалась цветущей сливой вместе со мной. Это лишь еще больше украсило картину.

Сёнто снова поклонился так же низко, как при встрече. Нисима поклонилась, как того требовало ее положение, быстро обулась и выпорхнула из шатра.

Лодочник оттолкнулся от берега, и сампан медленно поплыл к кораблю Нисимы.

«Если бы не отец, — подумала она, — я бы не увидела такую редкую красоту среди страшной разрухи. Если мое сердце и в самом деле храброе, могу ли я сбиться с пути?»

Солдаты расчищали путь, сгоняя с дороги беженцев. Людей выгнали из жилищ, уничтожили посевы, отобрали скот, зерно, съестные припасы, какие они не смогли унести с собой. А теперь они еще должны стоять у обочины, давая дорогу господину, не сумевшему остановить армию варваров.

Тем не менее, когда проходил Сёнто и его приближенные, беженцы низко кланялись, не выказывая своих истинных чувств.

Они были фаталистами, чего такой человек действия, как Сёнто, никогда не поймет. Карма предопределила их судьбу стать жертвами военных и политических интриг Императора. Так было всегда, и ничего не изменится.

На Сёнто эта нескончаемая процессия произвела тягостное впечатление. Вереница крестьян тянулась к югу: некоторые тащили свое небогатое добро на спинах, другие вели запряженные быками повозки, кто-то погонял мулов с тюками. Как бы там ни было, Сёнто помнил о том, что сказал Нисиме: эта война потребует жертв от каждого. Исключений почти не будет.

Они поехали по полю, размякшему от весенних дождей, но достаточно твердому, чтобы пройти лошадям. На невысоком склоне ждала еще одна группа всадников. Сёнто заметил знамя Дома Комавары — белоснежная лилия на темно-синем фоне. Сам Комавара поклонился приблизившемуся Сёнто, не спешиваясь. На одежде некоторых всадников Сёнто заметил узенькую полоску — люди Комавары, на которых он натолкнулся в горах.

— Здесь? — спросил Сёнто. Комавара кивнул.

Пришпорив коня, Сёнто проехал дальше, посмотрел на запад, в сторону гор, прикидывая их высоту и расстояние.