Собчачье сердце

(Надеюсь, опрос и интервью уже подходят к концу? (поддержал я шутливый тон. (Что же касается смерти, то общеизвестно: из жизни, даже несмотря на богатство и заслуги, не удалось еще никому вырваться живым, поэтому бояться смерти, полагаю, не следует. Главное (не скончаться от безделья. А раз обойти смерть нельзя, то любить ее попросту невозможно. Смерть как кафтан. Когда он одет на другого, то это не очень впечатляет. В тот момент человек забывает, что этому кафтану износа нет. В общем, если будут убивать, то я предпочту не скулить. Этого не простят даже мертвому. Чтобы умереть человеком, даже палачу нужно улыбаться.

(А теперь, Анатолий Александрович, я, будучи чувствителен к деталям, хотел бы сам спросить о слышанных вами каких-то моих сомнительных сделках и, на основании второго условия нашей договоренности о совместной деятельности, дать свои пояснения. Во-первых, эта ваша информация наверняка из распределителя слухов. Она зыбка, как марево, но многажды повторенная может овладеть массой носителей. Так вот! Никаких сомнительных сделок я никогда не совершал. Готов за каждую из них отчитаться на любом уровне. Источником материального благополучия всегда считал труд с перерывом только на сон, а не спекуляцию, чем хочу разочаровать ваших осведомителей. От борьбы за личное обогащение я по возможности уклонялся, ибо деньги мне всегда были нужны лишь для жизни, а не жизнь ради денег. Что касается «Мерседеса», то я его купил, когда жил в Германии. А как это трудно, знает только тот, кто сам зарабатывал там себе на хлеб, а не глядел на благополучие туземцев из окон гостиниц и авто, (закончил я довольно дерзко.

Скажу по совести: даже видя за Собчаком большое будущее, меня бы в тот момент вполне устроило непринятие им моих условий. Так как в свое время, уже пройдя почти всеми деловыми коридорам нашего города, я прекрасно сознавал: его согласие враз лишит меня приобретенной свободы, независимости и права делать чего захочу при наличии достаточного кругозора, а также умении зарабатывать на жизнь себе и другим в изменившихся современных условиях.

Ведь в случае его согласия придется впрячься коренным рысаком в чужую телегу, вступить в борьбу за неведомое будущее и в войну с собственным прошлым.

Я терпеливо ждал, пока Собчак водил пальцем по лакированной панели «Мерседеса». Наконец он широко улыбнулся и, протянув мне руку, сказал: "Идет! Условия принимаются".

Стало ясно, что капризная фортуна опять пытается затащить меня под свет новой рампы. После раннего взлета моей судьбы, а затем падения ниже уровня городской канализации, с завтрашнего дня нужно будет вновь кардинально менять свои жизненные интересы. Ибо плохо работать я не умел.

Скорее вежливое, чем необходимое предложение Собчака подняться к нему в квартиру и попить чайку встретило мой отказ, и разговор перешел на деловой, инструктирующий тон предстоящих задач.

Расставаясь, договорились, что наш союз обойдется пока без рекламы. Будущее светало и звало.

Глава 3. Финал советской власти

Довольно быстро я составил для себя представление о расстановке основных новых политических сил в городе с неслыханными до сего названиями: разношерстные «фронты», "фронды", «зеленые», "мемориалы" и т. п. После этого отправился на первый слет свежеизбранных городских депутатов, которые сразу окрестили себя "народными избранниками". Народ еще даже не подозревал, как с ним рассчитаются за доверие.

Почти заурядный снаружи, Мариинский дворец подле Синего моста, самого широкого в Ленинграде, был построен в эпоху Николая I тогдашним казенным архитектором Штакеншнейдером и принадлежал любимой дочери царя, красавице, если судить по портретам, Марии Николаевне, жене герцога Лейхтенбергского. До революции тут помещался Комитет министров и Государственный Совет (высший законодательный орган империи. Внутри дворец блистал великолепной отделкой, лепными расписными потолками, роскошными инкрустированными дверьми с замечательными ручками и изобилием настенных зеркал, помнивших отражение многих поколений российских государственных деятелей, среди которых воспеваемые нынешними «демократами» Витте и Столыпин.

В бытность своей работы одним из руководителей Ленинградского областного и городского статуправления, я бывал в этом дворце почти ежедневно, поэтому прекрасно ориентировался не только в парадных, но и во внутренних, довольно запутанных деловых коридорах с многочисленными, достроенными уже в наше время, соединительными переходами к другим рядом стоящим зданиям, объединенным одним названием: «Ленгорсовет» или пресловутый «Ленгорисполком».