Собаки на фронтах Великой Отечественной

Дина отложила газету. «Ой, мама-мамуля, ты так не хотела уезжать, ты требовала: „Оставь меня, мое место в Харькове!“ Ты — жена комиссара, к тому же — еврея. Ты — мать красного командира. Где бы ты была сейчас, моя родная, если бы я силой не запихала тебя в поезд?!» Она собралась духом и дочитала последние слова Полянского: «Судьба сына мне неизвестна. Сердце сгорает от ненависти. Я отомщу!»

Она поднялась, возвращая газеты комбату.

— Спасибо, Александр Павлович, — тоже не по уставу попрощалась она, оценив заботу Мазовера, понимавшего, чего ей стоило читать это. Среди тех, о ком сообщалось, могли быть и друзья и знакомые. Да, ей несравнимо легче, чем гвардии старшине Полянскому, ему с этим жить дальше. Но ненависти к людоедам и у нее достаточно.

Дина собралась было проведать собак, передумала и направилась к себе. Назавтра заступать на разминирование. «По горячему пеплу путь».

Глава 19 Чаепитие с командующим

В один из редких дней затишья старшего лейтенанта Волкац вызвал комбат.

— Выезжаете в штаб фронта. Непосредственно к командующему.

Кто же откажется лично пообщаться с Баграмяном?! Однако, услышав, какого рода поручение следовало выполнить, Дина оторопела.

— Отвезете генералу армии подарок. Барона.

Барон. Красивая, добродушная карельская лайка. Трудяга и умница. Три недели назад пса слегка ранило осколком мины. Барона заштопали и он, абсолютно поправившись, приступил к работе. Но теперь Барон постоянно отвлекался. Беспокойно вертелся, оглядываясь по сторонам, словно ожидал нападения. В подобных случаях (куда от них денешься? Война…) Мазовер искал (и находил) возможность устроить собаку, сменить ей профессию. Так овчарку Джона определили в санитарный взвод, а пойнтер Тромб (не ладил с сородичами) отправился в другую роту. Для санитарной упряжки Барон не годился — мелковат. Вот и решился капитан, полагаясь на участливость командующего, рискнуть — будь что будет!

— Машина готова, — вывел Дину из ступора голос комбата. — Приступайте!

— Есть!

А что ей оставалось делать?

Погрузились они с Бароном в виллис, пес ласкается, теребит ушанку, безумно радуясь прогулке. Приехали в расположение штаба фронта. «Симпатяга, — похвалил Барона знакомый майор. — Командующий Вас ждет, проходите, пожалуйста».

— Лежать, — приказала Дина, оставляя Барона в знакомом «предбаннике», по-прежнему напоенном сосновым ароматом, теперь, правда, разбавленным запахом табака. И решительно шагнула вперед.

Вошла. Доложилась по форме. Баграмян, подтянутый, элегантный, поднялся ей навстречу.

Генерал армии Иван Христофорович Баграмян принял командование 1-м Прибалтийским фронтом 19 ноября 1943 года. В 37-м батальоне (как и по всему фронту) новость обсуждалась горячо и с интересом к биографии командующего. Было доподлинно известно, например, если брать события последнего года, что орден Кутузова I степени генерал-лейтенант получил за мужество и героизм во время наступательной операции, прорвав оборону севернее Жиздры. 16 армия Баграмяна была удостоена звания гвардейской. Орденом Суворова I степени Баграмян был награжден за проведение Орловской операции. Уважение вызывало и славное прошлое генерала армии в конном строю. Источником информации служили газеты «Правда», «Красная Звезда» и, разумеется, родная фронтовая газета «Вперед на врага!», выходившая каждый день. Между прочим, родная «фронтовичка» печаталась на языках народов Советского Союза. (В центральном архиве Министерства обороны я нашла газеты на русском, казахском и татарском языках. Видимо это все, что, уцелев, попало в архив и бережно хранится здесь).

На полную мощь работало и «солдатское радио» фронта: командующий женат прочно, женился еще в двадцатых, сын тоже воюет, на подчиненных генерал армии не кричит, а недавно Баграмян приезжал в госпиталь вручать солдатам медали и ордена. Сам, лично. Словом, проверку на солдатское доверие генерал армии Баграмян выдержал с честью. В 37-м батальоне, особенно в молодежном взводе Волкац, его звали «папа Ваня». В других подразделениях фронта — «батько».

И вот сейчас командир взвода Волкац стоит перед генералом армии, лихорадочно соображая, как доложить Баграмяну о цели приезда, с чего начать? А командующий фронтом подвинул сосновый стул и пригласил:

— Присаживайтесь.

И так задушевно улыбнулся оробевшему старшему лейтенанту, что вмиг исчезли все страхи Дины. О силе обаяния Баграмяна, о его неповторимой запоминающейся улыбке позже напишут многие боевые товарищи и те, кому довелось служить уже в мирное время с генералом армии, а позже с маршалом. «Лучезарный» — это самое верное слово для определения внутреннего света, каким обладала душа Ивана Христофоровича, спустя десятилетия найдет Католикос всех армян Вазген I. «Вы будете лучезарны и незабвенны всегда», — напишет Католикос маршалу, поздравляя Баграмяна с награждением орденом Ленина и второй медалью «Золотая Звезда» в декабре 1977 года.

Но все это будет потом, а в феврале сорок четвертого командующий разливал чай, подвигая чашку робевшей Дине.