Собачий бог

И люк распахнулся. Вниз обрушился поток воды. Алешка вскочил, перепуганный, ничего не понимающий, мокрый с головы до ног. Потянул за собой сестру и братьев.

Сверху включили фонари, их лучи забегали, перекрещиваясь.

– Вот они! – закричал радостный голос. – Нашёл! Живёхоньки!..

Один из спасателей, надев маску, спрыгнул вниз, стал выталкивать наверх сначала младших, потом старших.

Сверху их принимали еще двое, другие заворачивали в казённые одеяла, несли во двор.

– Живые, мать твою! – радостным, счастливым голосом сказал спасатель, срывая маску: там, где лицо закрывала резина, кожа была белой, а вокруг – чернее сажи. – Дыму только наглотались, но огня там вроде не видно.

– У них там, видно, пожарные датчики стояли. Богато жили, ничего не скажешь, – сказал другой.

А третий ничего не сказал. Он вышел за ворота, поглядел, как подъезжает «реанимация». И тихо скользнул в темноту переулка, по пути срывая с себя камуфляжную форму.

Форму наутро нашли местные пацанята. И долго удивлялись: как так человек бежал? Сначала шапочку снял, – бросил, потом – куртку, рубашку, тельняшку, сапоги и, наконец, штаны.

– Главное, ни майки, ни трусов нету, – авторитетным голосом проговорил Иннокентий, местный драчун и заводила, хваставшийся тем, что «вот папаша из тюряги выйдет, – он им всем пендюлей навешает». «Им» – это всем личным врагам Иннокентия, а в особенности самым главным из них – учителю химии, школьному завхозу, пожилому охраннику, и директору школы.

Потом Иннокентий, понизив голос, стал рассказывать, что у них на переулке завелся мертвец, – рассказывал главным образом для того, чтоб малышню запугать, хотя и сам побаивался. Мертвец по ночам ходил по переулкам, хватал прохожих и откусывал им головы. А все на собак думали, – оттого-де и облавы устраивать стали. Но вот, наконец, этого мертвеца вчера ночью изловили, в кусочки порубили, и увезли на свиноферму, свиньям скормить.

Аленка, которая тоже прибежала утром на пожар, послушала, и ничего не сказала. Она посмотрела на форму, проследила следы, оставленные на снегу, – и те, что были вначале, и те, какие стали потом. Поглядела – и ушла, не сказав ни слова.

Она пошла к Андрею, чтобы рассказать про пожар. Андрея сегодня почему-то не выпустили гулять.

Возле дома Коростылева остановилась белая «Волга». Из нее вышел вальяжный чинуша в золотых очочках, без шапки, с рыжими волосами и высокомерным лицом. Это был бывший помощник губернатора, а теперь – помощник Густых по фамилии Кавычко.

Он подошел к воротам. С интересом посмотрел на дверное кольцо, не понимая, для чего оно.

– Вы, Андрей Палыч, колечком-то в двери постучите, – деликатно посоветовал, высунувшись из машины, водитель.

Упитанное гладкое лицо Кавычко стало еще более презрительным. Однако он последовал совету, брезгливо взял кольцо двумя пальцами и неловко стукнул два раза.

Подождал.

– Громче стучать надо, Андрей Палыч, – сочувственно сказал шофёр. – Если собаки нету, – в доме и не услышат. Или уж входите сразу, если не заперто.

Андрей Палыч гордо вскинул слегка кудрявую голову, повернул кольцо так и этак. За воротами что-то брякнуло, и они открылись.

За воротами был пустой и, кажется, нехоженый двор: снег ровным слоем устилал весь двор, дорожки, и даже крыльцо.

Кавычко распахнул ворота пошире, чтобы водитель его видел, и прошел к крыльцу, оставляя глубокие следы. Оглянулся. Одинокие следы на белом снегу показались ему почему-то какими-то жуткими.

Он тряхнул кудрями, поднялся на три ступеньки и постучал в дверь согнутым пальцем.

Подождал. Поглядел в окно, затянутое льдом и занавешенное изнутри. И внезапно похолодел. А что, если хозяин умер от внезапного сердечного приступа? И лежит сейчас за порогом, вытянув вверх руку и глядя остекленевшими глазами?

Кавычко замахал рукой водителю:

– Иди-ка сюда!

Водитель услыхал, подошел, озираясь.

– Странно, да?

– Странно, – сказал водитель и лаконично оформил страшную догадку Кавычко: – Помер, поди, и лежит который день.

Андрей Палыч вздрогнул.

– Дверь, наверное, изнутри закрыта, – неуверенно сказал он.

– Наверно, – охотно согласился водитель.

Взялся за ручку, опустил вниз. Язычок врезного замка щелкнул, и дверь открылась.

– Ну вот… – удовлетворенно сказал водитель. – Входите, Андрей Палыч.

Андрей Палыч понял, что авторитет его повис на волоске, совершил над собой гигантское насилие, глубоко вздохнул, закрыл глаза, и вошел.

Глаза невольно открылись. Он оказался в довольно просторной сумрачной комнате. У стены, на диване, покрытом пушистым белым ковром, лежал Коростылев. Андрей Палыч тупо смотрел на него, не понимая, что делать дальше.

– Однако, холодно же тут у вас! – почти весело сказал водитель, вошедший следом.

Коростылев внезапно ожил, повернул костлявую голову.

– Конечно, холодно. Печь три дня не топлена.

– А что так? – спросил водитель. – Заболели, что ли?

– Ну да… Прихворнул малость.