— Это он сам тебе, что ли, сказал?
— Нет. Я сама заметила.
Баба сказала:
— Все равно в милиции уже знают. Завтра надо им справку принести. А если он людей боится — как же его к ветеринару поташшишь?
— Ветеринара можно домой вызвать.
— Ага. И заплотить. Все твои «детские» за два месяца.
Аленка быстро прикинула в уме.
— Нет, еще останется пятнадцать рублей.
Баба удивилась:
— А ты откуда знаешь?
— А посчитала в уме.
Баба промолчала. Алёнкины способности её не то, чтобы настораживали. И не то, чтобы пугали. Скорее, вызывали какое-то тяжелое, неприятное чувство.
— Да ничего, баб! — весело сказала Аленка, и потянулась за вторым пирожком. — Сейчас про Тарзана все забудут.
— Это почему еще?
— Так губернатора же убили.
Баба присела, судорожно вздохнув.
— Ну, если ты такая грамотная… — начала она и снова задохнулась; перевела дух. — Если грамотная и всё знаешь, то должна понимать: губернатора не человек убил. Его зверь какой-то растерзал.
Аленка замерла с открытым ртом.
— Значит, опять на собак подумают? — тихо спросила она.
— А на кого им еще думать? Медведей и волков пока в городе нету.
— Значит, опять облаву устроят, — упавшим голосом проговорила Аленка и положила недоеденный пирожок.
Вскочила, быстро стала одеваться на улицу.
— Да ты куда на ночь глядя? — крикнула баба.
Дверь захлопнулась.
— Вот же стрекоза, а? — сказала баба.
Аленка подошла к дому, где жил Андрей. Стукнула в калитку. Калитка, к её удивлению, почти сразу же открылась. Андрей стоял красный, распаренный, в расстегнутой старой шубейке, наверное, доставшейся ему от старшего брата.
— Алёнка! — ахнул он. И немедленно провел под носом рукавицей. — Ты чего, а? А я тут снег вот чищу. Папка пьяный пришел, отругал. Днем снег шел, а я не почистил, забыл.
— Выйди, — сказала Аленка.
— Ага! Я счас. Мне маленько осталось. А то папка проснется, в туалет пойдет, — заругается.
И он стремительно начал откидывать снег огромной отцовской лопатой.
— Хорошо у тебя получается, — сказала Аленка, присев на корточки и оперевшись спиной о забор.
— Ну. На… это… натернировался.
Аленка промолчала.
Андрей в пять минут закончил чистить двор, сбегал домой, переоделся и выскочил.
— Так ты чего? — спросил снова, когда они оказались на улице.
— Слышал, что губернатора убили?
— А это кто? — удивился Андрей.
— Это — губернатор. Самый главный в области дядька. Его прямо перед его домом убили. Почти на куски разорвали, и даже некоторые кости разгрызли.
Андрей вытаращил глаза.
— Ну? А ты откуда знаешь?
— По радио весь день передают, и по телевизору. Ты что, телевизор не смотришь?
— Не-а. Папка хороший телевизор давно пропил, а старый только одну программу показывает, и то плохо.
— Ну так вот. Прятать надо Тарзана.
На этот раз Андрей не стал удивляться и переспрашивать. Он как-то сразу всё понял.
— А куда? — понизив голос, спросил он.
— Думать надо, — сказала Аленка.
И они оба задумались, не спеша бредя по пустому переулку.
Вдали задребезжала пустая бочка на санках: Рупь-Пятнадцать плелся за водой.
— Стой, — сказала Аленка. — А может, нам его попросить?
Андрей заоглядывался, ничего не понял и переспросил:
— Кого?
— Да вот его, — Аленка кивнула в сторону дребезжавшей бочки.
— Бомжа?! — удивился Андрей и открыл рот.
Аленка с неудовольствием посмотрела на него.
— Ну да, бомжа. Он у цыган живет, а к цыганам редко кто заглядывает. Они милиционерам платят.
Андрей опять было разинул рот. Потом сказал:
— А вдруг они его съедят?
— Кто? Цыгане? Ты что! Цыгане собак не едят. У них вон, две овчарки во дворе, добро стерегут.
— Ну, бомж съест, — упрямо сказал Андрей.
— Не съест, — твердо сказала Аленка и пошла вперед.
— Здорово, детишки! — издалека закричал Рупь-Пятнадцать.
— Здорово, — сказала Алёнка. — Стой. У нас к тебе дело есть.
— Ко мне? — удивился Рупь-Пятнадцать.
— К тебе, к тебе, — нетерпеливо повторила Аленка. — Ты слышал, что опять облава на собак будет?
— Нет.
— А что губернатора собаки загрызли — слышал?
— Да говорили вроде что-то…
— Значит, опять собак ловить будут, — понял?
— Понял, — кивнул Рупь-Пятнадцать. — Только не понял, я-то тут при чем?
— А ты нам помочь можешь. К вам ведь милиция не ходит?
— Да не видал пока.
— Ну вот, значит, цыганских собак не тронут.
Рупь-Пятнадцать сдвинул вязаную шапочку на лоб и присвистнул:
— Так вам что — собаку надо спрятать, что ли?
— Догадливый, — проворчал Андрей. Он стоял боком и участия в беседе старался не принимать.
— Собаку. Тарзана нашего, — сказала Аленка.
— А! Знаю я вашего Тарзана. Так его ж в лес увезли?
— А он вернулся! — Аленка рассердилась на себя — из глаз едва не брызнули слезы. Она даже топнула ногой.
— Ну, так какой базар! Спрячу.
— Где?
— Ну, у цыган и спрячу. Алёшку попрошу — цыганенка ихнего. Он паренёк добрый, надежный. Не продаст.
— А где он его спрячет?
Рупь-Пятнадцать снова присвистнул — на этот раз не без самодовольства.