Собачья жизнь и другие рассказы

Ашкенази эта война не просто коснулась; она объяла его со всех сторон. Он был её солдатом (львовский студент-славист, интернированный в Казахстан после вхождения в Западную Украину советских войск, он в 1942 году вступил в Отдельный чехословацкий пехотный батальон[59] и с боями дошёл до родины), причём — солдатом-победителем; но был и её жертвой — сама его фамилия[60] предопределяет невозможность остаться в стороне от трагедии европейского еврейства. Рассказы «Собачьей жизни» — свидетельства не только таланта и мастерства рассказчика, но и глубины пережитой им душевной травмы. Как бы ни был успешен в послевоенной жизни столь травмированный человек (или даже не человек, а просто живое существо) — война никогда не снимет его с учёта («Псих»).

Победитель и жертва, точнее — жертва-победитель, — постоянный объект (и субъект) писательского исследования Ашкенази. Его герои побеждают не на поле брани и без оружия в руках; их победа — это сохранение человеческого в бесчеловечных обстоятельствах. Категорию же «человеческого» составляет, по Ашкенази, не только высшие проявления духа — любовь, сочувствие, благородство, — но и людские слабости: противостоять изуверству удаётся и чревоугоднику («Пропал кондитер»), и телефонному хулигану («Яичко»).

Автор (тогда ещё будущий) этих рассказов вполне соответствовал определению «успешный в послевоенной жизни человек». Он был лояльным журналистом (писал, не выходя за пределы «коммунистической идеологии и актуальных сталинистских штампов»[61]), радиокомментатором, побывал в Германии, Италии, Индии, Японии, США. В 1955 году издана первая его книга, не проходившая по разряду публицистики: «Детские этюды» сразу сделали Ашкенази популярным писателем. Затем пришёл успех и к Ашкенази-кинодраматургу: так, в снятом по его сценарию в 1959 году советско-чехословацком фильме «Майские звёзды»[62] звёздным было всё — и название, и режиссёр (Станислав Ростоцкий, автор «Доживём до понедельника» и «А зори здесь тихие»), и актёры (Вячеслав Тихонов, Леонид Быков, Николай Крючков). Другой фильм Ашкенази-сценариста — «Крик» — в 1964 году участвовал в конкурсной программе Каннского фестиваля.[63]

Связь Ашкенази (после львовских штудий успевшего поработать учителем русской словесности в казахстанском посёлке Берчогур) с советской литературой несомненна. Особенно это относится к его драматургии (уже не кино-): так, пьеса «Императорский королевский государственный жених» написана по мотивам повести Юрия Тынянова «Поручик Киже», а «Распутин» — по А.Н. Толстому[64]. Столь же очевидна связь его личной судьбы с советской внешней политикой. Дважды он видел советские танки, незваными гостями утюжащие мостовые его города. И каждый раз за этим следовала радикальная перемена места жительства, проще говоря — бегство. По иронии судьбы первый раз он бежал от немцев, а второй (в 1968-м) — к немцам: после краха «Пражской весны» Ашкенази с семьёй (женой Леонией — дочерью классика немецкой литературы Генриха Манна — и сыновьями[65] Индржихом и Людвиком) поселяется в Мюнхене. Книги его изымаются из чешских библиотек, имя предаётся забвению… Всё по правилам социалистической культуртрегерской практики.

Писатель между тем спокойно живёт и работает в Германии; практически ежегодно выходят его новые книги (в основном — детские), продолжается карьера драматурга и сценариста. В 1976-м вновь меняется его адрес: Ашкенази переезжает в итальянский Больцано, где десять лет спустя завершает свой земной путь.

Крик[66]

Родился человек и
кричит!
Никто его не понимает,
но все улыбаются.
Это я! — орёт человечек.
Я пришёл жить. Вы мне рады?
Среди добрых людей
и в хорошее время ли я родился?
Цвет моей кожи, графа в анкете —
они мне в жизни не помешают?
Не грозит ли война? Рабство
 уже уничтожено?
Можно дышать? Так — спасибо!

…и комментарии

Действие в рассказах Ашкенази происходит в реальных географических и исторических обстоятельствах: оккупированная немцами Чехия, нюрнбергские расовые законы, убийство Гейдриха… Дадим поэтому некоторые справки.

С. 105.Юлиус, лежа на полу, расплакался: никаких партизан он в глаза не видел, всегда был лояльным, очень лояльным, даже более чем лояльным гражданином протектората «Böhmen und Mähren», а жена его — урожденная Шмидтбергер, и родом она из Судет.