Собачья работа

…До кладбища добрались без приключений. Преодолев небольшую протоку, выехали на трассу и нагло покатили к Октябрьскому кругу, рассудив, что сегодня Вороги вряд ли будут проявлять розыскную активность. Не доезжая до ворот метров двухсот, издали полюбовались на людскую толчею, свернули в кустики и ломились до тех пор, пока передний бампер не уперся в непролазную гущу подлеска. Оставив егерскую «Ниву» без присмотра, продрались по кустам вдоль забора к элитарному сектору, затем Рудин вскарабкался на дерево и, вооружившись биноклем, принялся наблюдать за процессией. Масло и Соловей скучали внизу, контролируя обстановку, хотя необходимости в этом не было: осинник был девственно-чист и не содержал в своих кустах ни одной подозрительной рожи, которая могла бы принадлежать неприятельскому стану, – как уже говорилось выше, ворогам сегодня было не до оперативных мероприятий.

Сергей наблюдал за ритуалом до того момента, когда гроб начали стравливать на веревках в могилу. Но вот веревки вытянули обратно, и не выдержал железный Пес: опустил бинокль, прислонился лбом к стволу, крепко зажмурился… Сердце вдруг сжалось в какой-то необъяснимой тоске, на глаза навернулись слезы, захотелось заорать в голос, бить кулаком по гладкой коре, вытворять что-то непотребное…

– На, понаблюдай, – скользнув с дерева, протянул бинокль Соловью, сам сел в кустах, закрыв лицо руками, – общаться в этот момент ни с кем не хотелось.

– Может, водочки? – предложил Масло, потащив из-за пазухи плоскую металлическую фляжку граммов на триста.

– Откуда у тебя? – Рудин сделал несколько основательных глотков, поморщился. – У Гриши тоже такая была. Большой любитель был…

– Егерь дал, – пояснил Масло, забирая фляжку. – Понятливый мужик – знает, что по чем. А у Гриши была побольше. И побогаче…

Посидели некоторое время молча: Масло тоже слегка приложился к фляжке, пробормотав: «Царствие небесное».

– Вор пришел, – флегматично сообщил с дерева Соловей. – Щас замочит обоих – то-то будет потеха!

– Ну-ка, ну-ка… – Стряхнув оцепенение, Рудин вскарабкался на дерево.

– Не-а, не замочит, – через некоторое время резюмировал он. – Общаются… Если он что-то и думает насчет Улюма с Сарановым, сейчас не время разбираться: нас надо отловить… Мы – подозреваемые номер один. А я боюсь, как бы они не договорились – больно мирно беседуют…

– А нам что с того? – удивился Соловей. – Так и так – обе кодлы нас отловить желают.

– Не скажи, – возразил Рудин. – Они враги. Они нас ищут, но шугаются друг друга. Это нам на руку. Знаешь, как народная пословица гласит: когда два кота дерутся, мышка может тем временем спокойно покушать их совместный «Вискас»… Ага – прав я был. Разошлись. Встретиться договорились – вечерком.

– Ты что – по губам прочитал? – скептически поинтересовался Масло.

– По ним самым, – не стал отпираться Рудин. – Однако что-то мне это стремление к общению шибко не нравится. Как бы нам это боком не вышло…

Дождавшись, когда последний человек покинул кладбище, троица попрыгала через забор и, двигаясь в боевом порядке, перебежками от надгробия к надгробию, приблизилась к свежей могиле.

Скромная гранитная плита, заваленная траурными венками с адресными подписями; положили наспех, сразу после того, как засыпали могилу, – если не поправят через некоторое время, почти целиком уйдет в землю. Скромный надгробный камень – друзья даже на мрамор не расстарались. Бронзовая табличка на болтах, без фотографии: ФИО, даты…

– Однако утащат табличку, – сокрушенно вздохнул Масло. – Жиденько прикрутили. И вообще – не фонтан…

– Переделывать будут, – не согласился Соловей. – Это сейчас так положили – на скорую руку. Потом получше сделают. Для такого мужика грех не расстараться – столько деньжищ оставил… Интересно только – кому?

Рудин стоял молча, смотрел на венки, никак не мог смириться с чувством утраты. За время своей военной жизни он неоднократно терял друзей. Обычно боль была резкой, бурной и непродолжительной: военная круговерть не позволяла долго предаваться горю. Все было просто и даже несколько пошловато: ночью завалили, утром притащили, отправили первым попавшимся бортом, тут же сели и принялись поминать до бесчувствия. А когда очнулись, нужно работать, бежать сломя голову, при этом озираясь по сторонам, дабы самого не нащупала своей костлявой рукой подлая старуха с косой…

«От коллектива фармкомбината», «От друзей», «От Шахматного клуба», «От автоклуба „Трасса“, „От пацанов – братухе“ – и так далее: Рудин машинально читал надписи на венках, стараясь ни о чем не думать. Пытался сосредоточиться, чтобы не дать чувству тоски захватить себя целиком, чтобы не орать дурным голосом, не кататься по смердящей прелью кладбищенской жухлой траве…