Собачья площадка

Ольга Максимовна сквозь дым и слезы разглядела номер квартиры и вернулась к лифту. Уже в кабине никак не могла сообразить, какому этажу соответствует номер на ящике. Цифры путались. Мысли путались. Жизнь наизнанку.

Лифт остановился, и она вдруг оробела. В девичестве так не было. Тем не менее женщина подошла к заветной двери и нажала на звонок. Он старомодно тренькнул и захлебнулся. Надо бы сменить, машинально отметила она про себя на будущее.

Семен Семенович как раз жарил яичницу: много лука, один помидор, взбитое с майонезом яйцо — скорее подобие омлета. Звонок заставил его вздрогнуть. На пол брякнулась долька помидора. Семен Семенович поднял её с пола и, как нашкодивший подросток, торопливо сунул в рот. Только после этого двинулся открывать.

То, что увидел перед собой, заставило судорожно сократиться мышцы живота. В горле возник эффект кухонного крана.

— Xp-..пр… др…

— Ах, я вас умоляю…

Ольга Максимовна повалилась без сил в его испачканные готовкой пальцы.

— Меня подожгли, — вымолвила она, ощутив всем телом, что её перенесли на диван «холостяцкая лежанка», с больной пружиной в области таза.

— Кто? Как? Когда?

— Душно…

Ольга Максимовна сама расстегнула пуговку.

Взору отставника открылся кусочек дорогого белья, купленного в Алжире на распродаже и теперь облегающего тело больше, чем в облипку, отчего складки тела для подполковника смотрелись ещё красивее.

— Вина…

— У меня нет, — раздосадовался отставник, — я бросил.

— Там… В прихожей… Я принесла… Пока подполковник, тряся кладилом отвисших штанов, бегал за кагором, Ольга Максимовна осмотрелась: полировка — заменить, штамповку хрусталя продать, кресла перетянуть… Она продумала бы больше, но тут явился Семен Семенович с хрустальным бокалом.

— А себе?

— Момент… Вообще-то у меня от вина живот болит, — услышала она из кухни; люстру-тарелку — на помойку…

Они выпили. Она лежа, он — стоя рядом с диваном на коленях.

— Скажите, полковник…

— Под…

— Что?

— Под — это значит подполковник запаса. Полковника не дали. Только в случае войны.

— Я не хочу тебя провожать под пули, — сказала она шепотом.

Подполковник сам не представлял, что в его жизни когда-нибудь будут свистеть пули. В худшем случае придется охранять пленных, заведовать лагерем для перемещенных лиц или участвовать в переселении народов, однако польстило. Пока ещё в голове никак не умещался её приход, обморок, пожар, будущая война. Военные не любят неразберихи.

— Я пришла к тебе вся… Ты меня понимаешь? Все остальные — дерьмо. Пусть образуют свои общества. Мне страшно. Ты должен меня защитить. Только с тобой — сильным, разумным, стабильным — я чувствую себя защищенной… О, этот пожар…

Казалось, она снова потеряла сознание, и подполковник, воспользовавшись предлогом, тут же начал массировать правую грудь. Правая была ближе. Какая разница, что сердце слева, не правда ли?

Ольга Максимовна вихрем влетела в свою «железную клетку», захватила насест и уже больше никому не желала его уступать.

У них сладилось.

Потом она, стыдясь себя самой, призналась-похвалила своего подполковника одной фразой:

— Тебе совсем ни к чему «Виагра».

Глава 37

Погер отпустил стажера и секретаря. Он устал. Ото всего. Устал готовить себе. Устал есть всухомятку, прикидываясь большим любителем кофе. Все валилось из рук.

Это старость, ясно и честно сказал он себе к середине дня, и на глаза ему попался старый фотографический альбом со страницами, переложенными рисовой бумагой, с фотографиями, любовно вставленными в ажурные уголки, пахнущий несовременной пылью.

Он раскрыл наугад. С пожелтевших прямоугольников на него посмотрели знакомые лица давно ушедших людей, и вместе с тем Соломон физически ощутил «гусиную кожу», когда приблизил лицо вплотную, стараясь рассмотреть детали, и увидел брошку на платье двоюродной сестры, в которую был когда-то безнадежно и стыдливо влюблен.

Все не так. Бомж Евсей почему-то не пришел, и, к кому бы ни обратился адвокат, никто не знал, где теперь они вообще, ибо грязных людей вывели с территории пустыря, как собачники выводят блох, как проститутки — лобковых вшей, выбривая межножье и щедро поливая это место черемичной водой.

Сегодня к адвокату дважды обращались жильцы дома, не имеющие собак. Некоторые в их доме держали кошек, иные птиц, жилица со второго этажа воспитывала шестерых детей. Вчера тоже были жалобы. Для Погера сразу стала ясна тенденция — обращались не собачники. Собачники были довольны. Собачники имели график и, неукоснительно соблюдая очередность, патрулировали квартал. Это весьма увлекательное занятие — впятером плюс пять-шесть собак — наводить порядок. Уже после третьего патруля, когда собачниками был задержан опасный преступник, объявленный во всероссийский розыск, в людях проснулось такое чувство патриотизма, какому позавидовали бы сталинские идеологи.

Даже уборщица по подъезду, обычно клявшая животных почем зря, и та притихла — пусть лучше собачье дерьмо, чем человеческая блевотина. Ее понять можно. Собачье сохнет быстрее. Взял на совок, и всех дел.

Погера настораживало другое.