Собачья площадка

Все-таки в Донецк он добрался. Встретили как полагается. Евсей за неделю съел столько сала, сколько не ел за всю свою жизнь. Но вечером третьего дня случайно услышал разговор между своей дочерью и её мужем. Выходило, что старик загостился. Он-то, мятежный, хотел как лучше. А оно вона как…

В Лиепаю не поехал вовсе. Зачем? Снова услышать, что никому ничего не жалко? Ну сколько он съест? Евсей никогда не задумывался, что для жизнедеятельности организма нужны калории. Еда. И только теперь, когда очутился в состоянии невесомости, каждый батон хлеба приобрел свой первоначальный смысл.

Евсей вскрыл банку с мясом цыпленка и понюхал. Не то чтобы боялся умереть, умрет, и прах с ним, просто корчиться не хотелось. Больше всего он любил желе. Дрожащую субстанцию, которая таяла во рту и оставляла ощущение полноценности жизни.

Когда Кривой рассказывал о тюрьме, Евсей всегда удивлялся делению по признаку: работаешь — мужик, не работаешь — больше достанется. Но самое страшное — никому нельзя верить. Есть записные трепачи. Они в камере чуть меньше шестерок. Вспоминают. Зэки любят слушать. Всю шелуху сразу отметают. Он. Она. Любовник. Драл он ее? Если не драл, об чем базар? Нет, если бы всех, кто советует, как лечить и чем, если бы все, кто советует, как забивать голы, если бы всех, кто скажет, как написать ту или иную книгу, слушать — надо садиться и писать новую библию.

— Альберт… Альбертик…

С ума, что ли, сошел? Тварь поганая. В прошлый раз этот Альбертик чуть не опрокинул таз с костянкой. Они бульон варили. Засранец.

Евсей поковырял в банке и не нашел никакого удовольствия. Если взять, к примеру, правительство, то он бы решил все по-другому.

Надо было идти на ВВЦ и отрабатывать. Евсей — человек с правилами. Он не может просто взять из общего котла и съесть. Сто рублей на баню. Можно, конечно, пригласить Фишера и Гашека, но тогда это будет не помыв, а размазывание грязи. У Евсея был хороший товарищ, такой же, как он. По несчастью. И жил при бане. Бабки носил своим детям. А дети не принимали. То есть деньги принимали, а банщика не пускали. Стеснялись.

Что же это в мире делается, если дети собственных отцов стесняются?

Когда все уходили, они запирались, раскочегаривали печку и мылись всласть. Вспоминали. Иногда случалось пиво и рыбка. Тогда был полный помыв.

Евсей готов был поделиться последним с любым, кто хоть как-нибудь утешит и скажет неправду про дочерей.

Бомж был глуп.

Никто и никогда, со времен Авраама, никого не жалел.

Евсей вытер слезящиеся глаза и посмотрел на небо. Он думал, что все ответы найдет там. Но на небе ничего не было. Ни одного Божественного знака.

— Уйду я от вас…

Глава 10

— Альберт! Альберт!.. Альба!..

В безутешном горе бродил подполковник по бывшему парку. Он сходил на местное телевидение, где равнодушная деваха выслушала пространные стенания по поводу пропажи собаки, записала окрас, породу, приблизительное время пропажи, хотя бывший военный точно указал часы и минуты. Потом вернулся в опустевшую квартиру, включил телевизор и, дождавшись времени вещания кабельного телевидения, был сильно возмущен тем, что из белого Альберт превратился в пятнистого, а из шпица-кобеля в шпица-суку.

Ничего в нашей стране не меняется. Продавцы, которые, казалось бы, кровно заинтересованы в том, чтобы продать товар, не улыбаются и хамят. В поликлинике тебе ни за что не поставят пломбу из иностранного материала, так как ты пенсионер и обслуживать тебя должны бесплатно, а за бесплатно только кошки на помойке плодятся.

Плюнул подполковник и пошел на пустырь.

— Альберт!.. Альберт!.. Альба!..

На пустыре, как всегда в марте, было грязно, зябко и неуютно. Ни один идиот не прогуливал собак. Больше того, никто из «классиков» не вынес мусор.

Откуда-то тянуло запахом какао. Бубнов собрал все свое самолюбие в кулак и пошел на запах. В канаве сидел бомж. Людей, которые в жизни ничего не смогли сделать и оказались на улице, подполковник не любил. Больше того, никогда не подавал нищим, считая, что, если уж ты родился в СТРАНЕ СОВЕТОВ, соответствуй.

Никогда в жизни у подполковника внутренних войск не было такого чувства, что его надули. Он всегда знал, что командир встает с женщины в шесть утра. Следовательно, заместитель должен вставать на половину часа раньше. И никак иначе. Иначе разрушится вся армейская жизнь. А тут сидит человек и варит на костерке какао.

Пустырь.

Собака пропала.

А он варит.

— Собаку мою не видал?

— Какая из себя? — вопросом на вопрос ответил бомж.

— Брось придуриваться, меня здесь все знают. И шпица моего не хуже.

— Шпица вчера видел. Сегодня нет. Садись. В ногах правды нет.

— А пожалуй, и сяду. Намотался. Сам-то откуда?

— Долгая история. А тебе правда интересно?

— Время есть.

— Раз есть, тогда слушай. Только я издаля начну. Ты «Короля Лира» читал?

— Не довелось.

— Тогда вдвойне интересней. У одного мужика было три дочери и одно королевство. Он взял свое королевство и поделил на три части. И роздал.