Собачья площадка

Блажен, кто, идя с женой и завидев на тротуаре кучкующихся подростков, перейдет на другую сторону, Сардор был один и сворачивать не собирался. Не собирался также и драться, отстаивая свою честь. Таких надо вылавливать по одному. Иначе обступят, и хана… Вполне найдется ножик. Потом доказывай, что ты не верблюд, а того хуже — зашибить можно, тогда вообще не отмоешься — убил подростка. Найдутся и характеристики, и защитники, и общественность, как грибы после дождя.

— Во щи отъел, — услышал он сзади.

— Да и пузо, как на девятом месяце, — подхватила никогда не рожавшая специалистка.

— А мы в следующий раз им самим в футбол сыграем, — пообещал поклонник «Спартака» под одобрительный хохот товарищей.

Так в один момент счастливый любовник превратился в самое несчастное и глубоко обиженное «лицо кавказской национальности».

Впрочем, об адюльтере забыл начисто.

Глава 7

Еще вчера старшина выкраивал время и возможность съездить в ветеранский госпиталь. Друг залег надолго и всерьез. Наконец с утра «окно» появилось, и старшина, сунув в рукав поллитровку, а в руки взяв торт, пересек по диагонали всю Москву и теперь стоял перед глухим забором без единого намека на дырку. Подставив ящик и чудовищно раскорячившись, постоянно рискуя спиртным, он таки преодолел препятствие и оказался на территории.

Одного не учел старшина — собак. Они вывернулись из-за угла, стремительно, злобно и неотвратимо нацелившись на добычу. Пришлось пожертвовать тортом. Прижимая к груди рукав с бутылкой, старшина бросился к центральному входу, но одна из особо назойливых псин все-таки ухватила свое, а именно: клок от парадных брюк старшины.

Соломон, наблюдавший всю сцену от начала до конца, плюнул в сердцах. «Сволочи», — подумал адвокат.

Соломон Погер с детства мечтал стать военным. Он родился за пять лет до начала Великой Отечественной.

Как ни бился Погер-старший, как ни прививал любовь к портновскому делу, Соломон пошел на завод. Честно оттрубил там пять лет и подал документы на юридический. Уже с третьего курса избрал специализацию — имущественные споры. И не какие-нибудь государственные, между двумя заводами или фабриками — тогда прямой путь в арбитраж, — а самые что ни на есть непрестижные — личные. То есть споры по наследству, по разводу.

Нельзя сказать, что Соломон Погер все эти годы перебивался с хлеба на квас, но приобретенная сноровка, богатая клиентура составили ему определенный вес среди московских адвокатов. Слава бежит впереди полководца. Когда рухнула Партия с её иезуитским кодексом партийной чести и началась перестройка, Соломон оказался на коне. Заказы посыпались со всех сторон. Соломоша завел себе секретаря и помощника. Нет, он не вязался в адвокаты «на картотеке» для братвы. Зачем? Богатые тоже женятся и разводятся, а уж помирают толпами.

Сегодня он ждал порекомендованного ему мальчика, чтобы приглядеться, дать пару дельных советов и, может быть, кто знает, поручить первую самостоятельную работенку. По этому случаю Соломоша встал рано. Сварил кофе. Сам выгладил себе рубашку. Отличительным знаком Соломона Погера было то, что он относился ко всем приходящим в дом с почтением, будь то безусый юнец или заслуженный президент страхового общества. Соломон был философ и мог позволить себе пустяковое дело за ничтожный гонорар.

Итак, Соломон гладил сорочку, вдыхал запах горячего крахмала и мурлыкал под нос веселый еврейский мотивчик. Ему стало жарко. Он подошел к окну и распахнул его настежь. В комнату ворвался влажный весенний воздух, в дверь царапнулась такса Раша.

Соломон впустил животное.

— Что? Гуленьки захотела, Рашка? Уже понял. Но сегодня пойдешь гулять с Шуриком. Да, да, с Шуриком. Возьмете в магазине кефир и глазированные сырки. Ты ведь любишь сырки?

За окном во дворе упало что-то громоздкое и раздалась раздраженная гортанная речь вперемежку с отборным русским матом.

Соломон поморщился. Во дворе загружали очередной «бычок» «лица кавказской национальности».

— Сейчас мы этот боевик уберем.

Соломон с сожалением закрыл створку окна. Почти одновременно в дверях мелодично заиграл звонок. Адвокат взглянул на ручные часы и удивился. До назначенного времени оставалось ещё пятнадцать минут. Как раз чтобы надеть рубашку, галстук и поверх демократичный джемпер. Экие нетерпеливые!

Бормоча про себя ругательства, Соломон надел рубашку и не торопясь повязал галстук. Не торопился он потому, что различал клиентов и прочих по звонкам. Казалось бы, звонок электрический, но еврей улавливал в его звуках определенные интонации. Например, звонок стража порядка или начальника РЭУ для него сильно отличался от звонка клиента и уж совсем был не похож на налогового инспектора.

В дверях стоял долговязый молодой человек с портфелем типа «атташе» и в сверкающих ботинках. На улице слякоть, отметил про себя Соломон, значит, платка не пожалел. Это еврею понравилось.

— Здравствуйте, я от…

— Я знаю, от кого вы. А вас не предупредили, что назначено на девять ноль-ноль?

— Да. Но я подумал…