Собачьи истории

В длинном помещении находились не только дойные коровы, хотя большую его часть занимали они. С ними соседствовали молодые телки и бычки, а в последнем пустом стойле, глубоко зарывшись в солому, спали собаки. Тут же пристроились и кошки. Да, значит, в коровнике было очень тепло! Среди животных никто так не ценит комфорта, как кошки, и они свернулись в соломе пушистыми клубками, захватив наиболее уютное место возле перегородки, откуда веяло коровьим теплом.

Тип уверенно расхаживал среди своих коллег — молодого пса и суки с тремя полувзрослыми щенками. Сразу было видно, что он тут самый главный.

Мой пациент — один из бычков — выглядел получше. Накануне у него наблюдалась полная атония рубца (первого большого отдела желудка) — естественный результат переполнения мерзлым турнепсом. Его немного раздуло, и он постанывал от неприятных ощущений. Но когда я теперь прижал ухо к его левому боку, то сразу же услышал рокотание почти правильных сокращений рубца вместо вчерашней мертвенной тишины. Промывание желудка, которое я ему устроил, несомненно, сыграло свою благую роль, а еще одно приведет все в окончательный порядок. Я любовно смешивал ингредиенты особенно мне нравившегося снадобья, которое с тех пор успело навсегда исчезнуть в волнах прогресса: унция формалина, полфунта поваренной соли, ковш черной патоки из бочонка, тогдашней обязательной принадлежности большинства коровников. Все это разводилось в двух галлонах горячей воды.

Я вставил деревянный зевник в рот бычка и закрепил его за рогами, Питер ухватил ручки, а я ввел зонд в рубец и накачал в него моего снадобья. Когда я кончил, бычок удивленно вытаращил глаза и затопал задними ногами. Вновь послушав, что у него делается внутри, я различил успокоительное бульканье содержимого рубца и улыбнулся. Подействовало! Да и когда же оно не действовало?

Вытирая зонд, я услышал звон молочной струи, бьющей в подойник, — брат Питера приступил к утренней дойке, а когда я повернулся, чтобы уйти, он прошел с полным подойником в молочную. Возле собачьего стойла он остановился и налил им в миски парного молока, после чего Тип небрежной походкой отправился туда позавтракать. Пока он лакал, молодой пес попытался присоединиться к нему, но зубы Типа сомкнулись в полудюйме от его носа, и он ретировался к другой миске. Однако я заметил, что старик не стал протестовать, когда из его миски принялись лакать сука и щенки. Кошки — черно-белая, трехцветная и серая — вылезли, потягиваясь, из соломы и подошли поближе в ожидании своей очереди.

Миссис Тренхолм позвала меня в дом выпить чаю, и когда я вышел, было совсем светло. Однако небо затягивали низкие серые тучи, а голые ветки редких деревьев возле дома гнулись под ветром, который налетал долгими леденящими порывами с белых безлюдных просторов вересковых пустошей. Йоркширцы называют такой ветер «узким», а иногда — «ленивым», поскольку он не трудится огибать тебя, а пронизывает насквозь. Мне сразу стало ясно, что на земле нет места лучше табурета возле пылающего очага деревенской кухни. Почти все люди и звери согласились бы со мной — но только не Тип. Он кружил возле Питера, грузившего на тележку тючки сена для бычков и телок в дальних сараях. А когда Питер тряхнул вожжами и жеребчик затрусил со двора, Тип вскочил на тележку.

Укладывая свое снаряжение в багажник, я оглянулся на него: широко расставив лапы, чтобы удерживать равновесие на подпрыгивающей тележке, старый пес помахивал хвостом и вызывающе лаял навстречу ветру и царству холода. Таким я и помню Типа, презревшего изнеживающие удобства и избравшего для своего ночлега самое почетное место — перед порогом своего хозяина.

Милый старина Тип! Такой типичный для тысяч и тысяч закаленных деревенских псов, которые радостно отрабатывают свое содержание среди высоких холмов Северного Йоркшира. Переполненные энергией, крепкие, жилистые. Жирных среди них не увидишь. Изнеживающие удобства, лень, правильное питание не для них — большинство пробавляются кукурузными хлопьями с молоком. Но они пышут здоровьем. Быть может, непрерывная работа в вечном движении чуть-чуть сокращает срок их жизни, но далеко не всегда. Помню двадцатилетнего старичка, который на дрожащих лапах выбирался из конюшни, чтобы встретить меня должным образом. Виляющий хвост показывал, что он все еще радуется жизни. Однако Тип остается единственной известной мне собакой, которая по собственному выбору спала в снегу.

8. Плакатик над кроватью

Над изголовьем старушки свисал плакатик. Он гласил: «Господь близко», но не был похож на обычные назидательные изречения из Писания — ни рамочки, ни прихотливых завитушек. Нет, это была полоска картона, дюймов восьми длиной, с самыми простыми буквами, какими пишут «Не курить» или «Выход», небрежно подвешенная к старому газовому рожку так, чтобы мисс Стабс могла посмотреть на нее с подушки и прочесть, что «Господь близко», о чем оповещали крупные черные буквы.