Соавторы

Сазан уговор выполнил, позвонил - хорошо, что Верка хлопнула вечером пару стаканов и спать завалилась, не слыхала ничего, - и начал праздновать начало новой жизни, богатой и беспроблемной. Жене о своем подвиге и гонораре за него, натурально, не сказал, сидел полночи с бутылкой, сперва с одной, потом со второй, и обдумывал планы на будущее. Может, ну ее на хрен, эту Верку-пьянь? С такими деньгами он себе получше найдет. Но, с другой стороны, которая получше, на ту денег больше придется тратить, и они быстрее закончатся, Сазан еще свою первую цистерну водки выпить не успеет, а в кармане уже пусто. Так что надо подумать…

Додумать он решил утром, на свежую голову. Но как-то не получилось. Проснулся, а в доме ментов полно, Верка ревет белугой, баба какая-то по телефону разговаривает. В общем, такое у него впечатление сложилось, что погорячился он денежную сытую жизнь планировать. Ох погорячился.

***

В машине Настю снова укачало, к тому же и тахикардия началась. Зарубин вел бесконечные переговоры по телефону, она не вслушивалась, потому что знала: он доложил руководству, руководство связалось с УВД Калужской области, и теперь идет согласование - кто поедет задерживать бывшую Гусарову и ее мужа, да когда поедет, да кто будет главным, а кто на подхвате. Обычная процедура, можно в детали не вникать. Сережка все сделает как надо и сообщит ей конечный результат. В полусне Настя вспоминала то, что рассказали Титова и Неженкин, и искренне горевала, сопоставляя их рассказ с последними словами Екатерины Сергеевны: "Не нужно тратить жизнь на возмездие. Ничто не имеет значения".

Как печально все закончилось… как поздно она спохватилась… как обидно становиться жертвой не собственных ошибок, а чужой жадности…

- Я спрашиваю, ты поедешь с нами или тебя в контору забросить?

Она стряхнула вызванную тошнотой одурь. Ехать на задержание? Нет уж, увольте, не в том она возрасте, чтобы упиваться стрелялками и мордобоем. Задержание авральное, не подготовленное, стало быть, тихим и красивым ему не быть. И спать так хочется - ужас прямо!

- Домой поеду, - вяло пробормотала она. - Всю ночь не спала.

Она мечтала о горячем душе, горячем чае и теплом одеяле. Сквозь дремоту ей показалось, что деревянный дедок в кармане куртки зашевелился, заерзал и что-то сказал. Раздраженно сунув руку в карман с твердым намерением переложить неугомонного старца в сумку, чтобы не мешал спать, она наткнулась на вибрирующий телефон. "Ничего не знаю, - мысленно произнесла она заклинание. - Ничего не слышу. Ничего не хочу делать.

Если это Афоня, скажу, что еду домой, - и пусть как хочет. Пусть увольняет. На работу не пойду, все равно уже почти три часа". Но это оказался не Афанасьев, а следователь Герасимчук.

- Анастасия Павловна, у меня к вам просьба.

Это интересно. Но так не нужно, так не вовремя!

А голос у него холодный, как замерзшая дорога, и такой же опасный. Выговаривать, что ли, собрался? "У меня к вам просьба прекратить самодеятельность". Или, как вариант: "У меня к вам просьба работать более добросовестно и результативно".

- Слушаю вас, Артем Андреевич, - безразлично произнесла она.

Никакие выговоры ей не страшны в принципе, а сейчас, когда она так устала, в особенности.

- Я хочу попросить вас приехать и допросить Сафронова. Поручение я уже написал. Его примерно через полчаса привезут.

- Кого привезут? Поручение?

- Нет, - ей показалось, что Герасимчук слегка улыбнулся, - Сафронова привезут. Я вынес постановление о задержании, но я хочу, чтобы его допрашивали вы.

- Но почему я?

- Анастасия Павловна, я - человек трезвый, если вы успели заметить. На допросе речь пойдет о вещах, мягко говоря, достаточно интимных. Сафронов значительно старше меня, и я боюсь, что разговора у нас с ним не получится. Вы меня понимаете?

Она понимала. Маленький следователь Тема боится, что Сафронов не сможет не просто опровергать обвинения, а вообще говорить на тему своего сексуального опыта, приобретенного в несовершеннолетнем возрасте со взрослой женщиной. Он слова из себя выдавить не сможет, если с ним будет разговаривать этот красивенький мальчик, который, если снять с него китель с погонами, как раз и выглядит пятнадцатилетним подростком.

Сафронову тридцать восемь лет, он - взрослый и давно состоявшийся мужчина, и не станет он ни о чем говорить с пацаном. Но каков Артем Андреевич, а? Мужества и самокритичности ему не занимать. В интересах дела он готов забыть о самолюбии и собственных комплексах. Если не сломается, станет настоящим следователем-волкодавом.

- Да, я понимаю. Вы правы, Артем Андреевич. Но разве некому больше допросить его?

- Все оперативники, работающие по делу, младше тридцати лет. Ничего не получится.

- А что, других оперативников, постарше, в московской милиции нет? И следователей тоже? Вы один на белом свете остались? - Она начала сердиться. - Артем Андреевич, я вчера вообще спать не ложилась, меня в двенадцать ночи вызвали на убийство, и я только сейчас возвращаюсь домой. Я никакая, вы это можете понять?